Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха

– На следующий год собирались серебряную свадьбу отметить… Мы ведь поздно друг друга нашли – я уж совсем к тому времени заневестилась. Уж и родня рукой на меня махнула, мол, Анька – «сухая ветка». И тут – он, офицер, красавец, и меня, дуру неказистую, девку старую, полюбил! Что ж он так оплошал? Вы-то себя не вините, вы – городские, а он же здесь вырос, все ведь знал… Лавина… Вот как чувствовала, что не надо вам было ехать! Как перстень увидала – сердце оборвалось! Ну, думаю, в горах-то вы сохраннее будете… Но и там до вас добрались.

Ошеломленный Никита лишь хлопал глазами: ни Петро, ни Анна ни разу, ни жестом, ни взглядом, ни обмолвкой случайной не дали понять, что заметили Реликвию, довольно-таки неуместную на руке простого парня! Но Данила оказался сообразительнее!

– Анна, так вы давно заметили? И все поняли? Или… знали с самого начала?! И Петро знал?!

– Нет, муж мой бедный ничего не знал, он… Он не был… Знающим, – слово вырвалось, такое вроде обычное, и воробышком заметалось по комнате. Но изумило пуще грифа или орла какого мощнокрылого.

Недавний рассказ Хранительницы гор моментально всплыл в памяти. Так вот к кому Серафим отправлял их – к Анне! Несчастный Петро погиб, так ничего и не поняв…

Анна тяжело поднялась со стула.

– Родненькие, я все вам поведаю, дайте срок. А теперь мне нужно о теле мужа моего позаботиться… Негоже ему там лежать в горах, неоплаканному, по-христиански непогребенному.

Женщина собралась с духом и стала собираться куда-то, словно в одиночку могла извлечь тело из-под завала и похоронить его.

Но тут в квартиру позвонили.

Распахнув дверь, Анна отшатнулась: на пороге стоял Петро. Живой-здоровый, только в синяках, багровых ссадинах и какой-то серый с лица… «От переживаний, должно быть!» – мелькнуло в голове сердобольной Насти, прежде чем она окаменела от испуга. За воскресшим из мертвых топтались бледные до синевы иноки и робко улыбались: хороший человек жив оказался – не чудо ли?!

Данила с Никитой, озарившись, бросились к Петру, стали теребить его, хлопать по плечам, расспрашивать – он морщился, мычал что-то невразумительное, они подхватили его, потащили в дом, осадили, налили, – радости их не было предела! Еще бы – с того света человек вернулся! А что перстень сиял как подорванный – но он в последнее время только и делал, что в истерику впадал, надоело уже! Никита решил, что на этот раз таинственный камень так вот радуется. На то, что в комнату вместе с Петром ворвался неприятный, затхлый запах – и вовсе внимания не обратил. Мало ли чем от пролежавшего всю ночь среди камней мужика пахнуть может?

Настя двинулась было им вослед, но что-то заставило ее оглянуться. В прихожей, застыв – одни глаза остались! – стояла, припав к стене, Анна и молча, страшно смотрела вослед воскресшему любимому мужу. В глазах ее читался уже такой ужас , что Настя осталась рядом, смутно понимая: причин для ликования нет никаких…

– Что? Что с вами?! Он ведь жив остался! – и тут девушка осеклась. Анна прошептала еле слышно:

– Он… он ведь меня даже не заметил. Молчи, виду не подавай. Господи, беда-то какая!

А в гостиной ребята расспрашивали Петра о подробностях чудесного спасения, сами махнули по рюмашке, братьям налили, – их мальчишеские души никак не могли успокоиться от радости и облегчения! Воскресший хозяин дома расположился во главе стола и, морщась от ссадин и синяков, принялся рассказывать: и как он проскочил лавину, и как она его все же краем задела, камень в голову попал, присыпало маленько, он и выключился, а к утру очнулся, дополз до машины, и вот – здесь, и все хорошо, и как только… и снова поедут… и он им еще много чего покажет…

Женщины тихо вошли в комнату, и Настя вдруг заметила, как заметался взгляд рассказчика, как он неуверенно протянул жене руки, и как она, помертвев лицом, приняла его в свои объятия. «Может, Петро память потерял? – пытливый ум Насти искал объяснений происходящему. И не находил. Муж вроде как узнал Анну. Но… в этой встрече не было никакого тепла, ни капельки радости в его глазах – только испуг и… настороженность! Чуткие, много чего повидавшие на веку братья-монахи тоже напряженно молчали и внимательно следили за воскресшим.

А Никита оживленно стал в ответ рассказывать, что с ними после схода проклятой лавины происходило. Но то ли перстень жег руку, то ли шальная радость поутихла, и мозги, наконец, включились, но его оживление постепенно сменилось глухой тревогой, и на словах «а потом мы решили подняться наверх и осмотреться» парень примолк… Заметил быстрый вороватый взгляд, брошенный Петром на его руку. А ведь раньше перстня он не замечал… Да и Анна говорила давеча… Тут-то Никита и обратил внимание на лицо Знающей. А потом и на Данилу, который давно сидел потупившись, хмуро потирая заросший легкой щетиной подбородок. Что-то было не так в этом чудесном воскрешении, что-то не срасталось!

А Петро плюхнулся обратно на стул и стал трясущейся рукой торопливо разливать водку по-новой. На жену больше и не посмотрел. Как алкаш какой-то, пьянь коричневая… Алкашом мужик точно не был. И… этот алкаш – не был Петром.

Вдруг Никита вспомнил, что говорила Хранительница о силе перстня! Он медленно встал во весь огромный рост, протянул вперед свой пудовый кулак и направил на «восставшего из мертвых» тонкий синий луч, который тотчас вырвался из словно обезумевшего камня.

Такой реакции никто не ожидал! Мнимого Петра отбросило к окну, он упал, цепляясь за штору, которая с треском рухнула с карниза. Все окаменели. Теперь уже было понятно, что это именно мертвец, зомби, чьей-то злой волей восставший из-под лавины. Горящие глаза налились кровью, и он пополз на Никиту, нехорошо ухмыляясь. И тут на помощь парню пришла Анна, загородив его собой. Она шептала какие-то непонятные слова и делала руками странные знаки. Они подействовали: существо опять скорчилось и отпрянуло к окну, которое вдруг само распахнулось – и в комнату ворвался резкий холодный зимний воздух. Мнимый хозяин вскочил, глухо зарычал и бросился в отрытое окно. Когда шок прошел, Никита выглянул вниз: распластанное тело лежало в сугробе. Невдалеке в снегу играли дети, все дышало покоем и неторопливой жизнью провинции, очередной тихий день которой уже клонился к вечеру. Никто ничего не заметил.

Когда же ошеломленные свидетели падения выбежали во двор, они нашли там обезображенный труп Петра, на сей раз безоговорочно мертвого. Вселившаяся в него злобная сила исчезла.

В попытках утешить Анну прошел вечер, а к ночи, чувствуя себя крайне неуютно в доме, где поселилась смерть, ребята решили пройтись по городу, подышать свежим воздухом и привести мысли в порядок. Настя осталась с Анной – приготовить все к похоронам и поминкам. Всем друзьям-знакомым решено было говорить, что погибшего в Барнаул доставили Никита с Данилой.