Дэннис Крик - Судьба вампира

— Вот. Это мать Анны Фабиански.

Виктор посмотрел на фотографию женщины, которую знал.

— Что с вами? — старик коснулся его плеча. — На вас лица нет…

— Ничего, — писатель замотал головой, держась за стену, капюшон съехал с его лба, обнажив невероятно худое болезненно-бледное лицо. — Ничего страшного, всего лишь легкое головокружение. Сейчас пройдет, — он поспешно натянул капюшон обратно и вернул фотографию святому отцу.

— Так вы знаете ее?

— Нет, — Виктор зарекся встречаться взглядом с настоятелем. — Не знаю.

— При всем желании поверить вам что-то заставляет меня сомневаться в честности ваших слов.

— Святой отец, — писатель вцепился в рукав монаха. — А об ее отце вы ничего не знаете? Если вы знали ее мать, значит, должны знать и отца?

Тэо посмотрел на фото.

Женщина лет тридцати, красивая и, судя по улыбке и мягким чертам лица, добрая, даже простоватая. Знакомое словосочетание вертелось на языке, определяющее первое впечатление от Елизаветы Нойвель. Не надо было обладать особой прозорливостью, чтобы сказать о ней «О, святая наивность!»

Дочь реднека, светловолосая золушка, она удивительным образом сочетала в себе неприсущие такой красоте простодушие и доброту.

Так казалось на первый взгляд.

Но Тэо понимал, что внешность бывает обманчива, поэтому допускал вероятнось ошибки в своих рассуждениях.

А что же так встревожило писателя? Это оставалось загадкой для орнана.

— Нет, — настоятеля пронзил холод, сковавший его руку в том месте, где ее с силой сжимал странный человек в капюшоне. С каждой секундой подозрительность в нем только росла. И единственное, что ему мешало позвать на помощь остальных монахов, так это отсутствие агрессии со стороны чужаков.

— Об отце малышки я не имею никакой информации. Знаю только, что Елизавета до последнего просила не искать его. Говорила, что он человек известный, и такая новость не пойдет на пользу его карьере.

Рожала она одна, никто не навещал ее в клинике. Я жалею, что не узнал тогда имени отца ребенка, — старик убрал руку писателя.

Тишина, наступившая в крохотной келье, казалось, уменьшила размеры комнатки почти до невозможных.

— Я скажу вам, почему мы интересуемся именно Анной Фабиански, — сказал писатель, по-прежнему избегая взгляда монаха.

— Да? Я весь во внимании.

— Поиски эти связаны с расследованием убийства.

— Убийства? Она в чем-то замешана? — старик встрепенулся. — Но ведь вы сказали, что с ней все в порядке…

Тэо не мог понять, зачем Виктор начал все это рассказывать настоятелю монастыря. У мудреца была догадка, что тем самым он надеялся добиться от монаха правды, так сказать, откровенность за откровенность, но, по его мнению, это было крайне сомнительной надеждой. А вот сам Виктор вполне искренне предполагал, что старик знает, где найти Анну. Но оба понимали, что сказанного не воротишь, и теперь писателю придется выложить Анфему все начистоту.

— По прибытию в Менкар я попал в весьма скверную историю. Меня обвиняют в убийстве двух человек. Убийстве, которое я не совершал. Единственный выход для меня — это Анна Фабиански. Она тот человек, который может мне помочь. Она — мое алиби и мой свидетель одновременно.

Анфем выслушал писателя предельно внимательно. Но по лицу его невозможно было понять, о чем он думает. Казалось, годы уединения в отдаленном монастыре сделали его невосприимчивым к внешним раздражителям, будь то новые, весьма странные гости или не менее странные новости, что приносили они с собой.

— Откуда вы узнали о том, что Анну взяли из приюта?

— Нам рассказала служанка ее названной матери. Мы хотели поговорить с самой Магдой Фабиански, но не смогли застать ее дома.

— Поэтому вы решили явиться сюда в надежде, что кто-нибудь их монахов подскажет вам, где она может находиться?

— Совершенно верно.

— И потерпели неудачу.

Старик долго смотрел на странного гостя. Взгляд его не менялся с той минуты, как Виктор начал говорить. Тэо было чрезвычайно интересно, о чем он думает. Ему казалось, что Анфем разрывается между желанием срочно позвонить в полицию и любопытством, чувством, изрядно подзабытым за время долгого отшельничества.

Наконец, монах сказал.

— Значит, вы не журналисты.

Обвинение, которое сквозило в его голосе, было воспринято Тэо Бруксом с опаской. Вдруг в нем возобладает первое желание и, проводив путников до ворот, он тотчас бросится к телефону?

— Святой отец, прошу вас, если вы знаете…

— Нет! Я ничего не знаю о судьбе Анны Фабиански. Все, что знал, я вам уже рассказал.

К тому же, я не знаю, кто вы, и зачем, на самом деле, ищете ее. Да и не хочу знать. Мирское — ваше, оставьте мне мое — укромное. Но у меня будет один вопрос, — монах подождал возражений, и так как их не последовало, спросил:

— Что будет с Анной, когда вы ее найдете?

— Ничего, — впалые глаза писателя уставились на старика.

Анфем что-то почувствовал, увидев черные и красные огоньки, мелькающие в глубине голубых озер с берегами — обожженными ресницами. Но ничего не сказал.

— Неужели вы не понимаете, что от нее зависит моя жизнь?

— Понимаю, — кивнул Анфем. — Поэтому и спрашиваю.

Они вышли из кабинета-кельи и, миновав замковую арку, направились по длинной галерее с витражными окнами, обходя приземистые колонны. У одной из них Виктор случайно наткнулся на распятие высотой в добрый человеческий рост. Его передернуло. По артериям пробежала волна жара. А потом со всей мощи прямо под сердце его ударил электрический разряд. Ноги его подкосились, он оперся на трость и едва не потерял сознание. Тэо поддержал его.

— Что с вашим другом? — старик почесал седую бороду.

— Ничего страшного, легкое недомогание, — ответствовал Тэо, прислоняя писателя к стене.

— Он дойдет до выхода? — монах с сомнением смотрел на человека в плаще.

— Дойдет, — кивнул орнан.

— Ваше появление, конечно, полная неожиданность для меня. Если я правильно понимаю, то ваш приятель находится в бегах…

— Это печальный факт, святой отец. И ваше право доложить о нас в полицию. Но я хочу, чтобы вы знали. То, что мы делаем, делаем во имя бога и на благо человечества. Мой друг невиновен. И он это докажет.

— Когда найдет Анну, разумеется.

— Надеюсь, мы ее найдем. Иначе… Впрочем, о других раскладах я не имею права думать.

— Дело ваше, — буркнул Анфем. — Я не знаю, на чьей стороне правда, кто виновен, а кто нет. Но когда дело касается убийства, это всегда наводит на страшные мысли.

Я не верю вам, господа путешественники. Вы начали разговор с обмана, и я уверен, что в течение него также были не до конца откровенны. Поэтому прошу вас, не приходите больше сюда. Я выведу вас через черный ход.