Ирек Грин - Дневник дьявола

Он повесил трубку.

Я рисовал до вечера. По моей просьбе из библиотеки даже доставили «Короля Лира».

— Приходи в полночь к служебному входу борделя… — Я лихорадочно записывал.

Этот снимок помнит каждый. Человек в длинном плаще и капюшоне, скрывающем лицо, словно в клещах держит голову второго, стоящего на коленях мужчины, развернув ее в сторону объектива. Лицо, немного засвеченное и пустое, залитые кровью глазницы выглядят неестественно, словно нарисованные. Снимок черно-белый, а значит, черная кровь, стекающая на белые зубы в открытом рту беззвучно кричащего актера, производит сильное впечатление на зрителей.

Как жаль, что я не могу показать второй снимок. Он не мог, потому что, по официальной версии, сфотографировал эту сцену совершенно случайно, во время прогулки, и сразу после того, как сработала вспышка, убежал, позже позвонив в полицию. После его смерти я нашел тот, второй снимок. Человек с вытянутыми вперед руками и окровавленным лицом медленно падает вперед. «Шекспир» стоит позади него и замахивается бейсбольной битой, изображение которой размыто, поскольку она с огромной скоростью приближается к голове жертвы. Вообще-то я не знаю, почему Фишман решил опубликовать первый снимок. Второй кажется мне более выразительным и динамичным. Может быть, ему хотелось сохранить эффект театральности? Мир со своих удобных кресел в зрительном зале увидел трагедию Глостера, от которого были скрыты не только зрители, но и, вопреки идее Шекспира, истины, открывающиеся слепым. После второй вспышки убийца на мгновение перестал бить. Он посмотрел на меня и поднял вверх большой палец. Казалось, этим жестом он говорит: отличная работа. Да уж, наверняка речь шла не о том, чтобы сохранить Глостеру жизнь. Полиция допрашивала меня до утра. Он позвонил сразу после того, как они ушли.

— Спасибо.

— Не за что. Ты его прикончил?

— Кажется да. Впрочем, он и так тебя не видел. — Собеседник зашелся противным смехом и повесил трубку.

После того как снимок был опубликован, сохранить в тайне существование серийного убийцы, орудовавшего на разных континентах, было невозможно. Фотографию Фишмана печатали со стишком, который оставил убийца:

А потом словно рухнула плотина! Убийство Корделии на Тайване, Юлия Цезаря в Риме и даже Полония во время спектакля «Гамлет» в Ленинграде. Всех психов поймали, разумеется, кроме истинного «маэстро», положившего начало этому всемирному шекспировскому фестивалю.

Я еще не наскучил вам? Признайтесь, что это — усовершенствованная версия комедии ошибок. Клянусь, уже совсем скоро мы вернемся к последнему сеансу терапии Фишмана. Та история была только вступлением, чтобы вы что-то поняли из той беседы. Да, еще минуточку терпения. Пусть тут присутствует и семейный аспект.

В тот период тетя Аделаида давала уроки литературы в гимназии, так как, если я еще не упоминал об этом, моя тетушка работала учительницей. Неразбериху с Шекспиром она любила называть «много шума из ничего». Как-то она рассказала мне о случае на одном из ее уроков.

— Вы помните, — обращалась она к классу, — случаи одержимости и убийств после премьер «Экзорциста» и «Омена»? Почему же мир так удивляется, когда какой-то психопат начинает подражать иным образцам?

— Нас поражает тот факт, — робко ответил один из тетиных интеллектуалов, — что «Поэт из Лондона» и ему подобные используют в качестве примера для подражания элементы классических произведений. Влияние триллеров и массовой культуры можно понять, но Гамлет, Макбет…

— А что в этом такого? — раздраженно возразила тетя. — Разве они менее универсальны, чем какая-нибудь одержимая девочка из Джорджтауна?

— Они не так привлекательны, как герои фильмов, — присоединился второй.

— И не столь известны…

Тетя задрожала от обиды.

— Ничего-то вы не понимаете! — почти крикнула она. — Тупицы! Нам еще повезло, что какой-нибудь сумасшедший не решил инсценировать «Тита Андроника»… или, например, «Ричарда III». Там трупов еще больше!

Думаю, мы понимаем, что имела в виду тетя. Если Эдип мог стать частью коллективного бессознательного, то, вероятно, и Шекспир имеет на это право?

Теперь я расскажу о погибшей учительнице, и потом мы сразу же вернемся к беседе Фишмана с отцом. Когда мы вернулись из Румынии, я, как обычно, организовывал продажу снимков. Фишман тоже был чем-то занят, не посвящая меня в подробности своей деятельности.

— Он тоже позвонил вам? — Молодой голос говорил с американским акцентом.

— Кто?

— «Шекспир».

— Не понимаю, о чем ты.

— Понимаете.

— Что?

— Это же очевидно.

— Ближе к делу!

— Я хотел бы воздать почести кумиру.

— Шекспиру?

— «Шекспиру», — ответил он с ударением.

— И что?

— После представления «Бури» я открою стрельбу в своей школе.

– Желаю удачи.

— Пожалуйста, приезжайте.

Меня позабавил умоляющий тон юного извращенца.

— Позвони на телевидение.

— Они сообщат в полицию. И потом… у вас лучше получится.

— Парень, прошло больше десяти лет, никто уже не помнит тех событий. Ты не прославишься…

— Я поступаю так не ради себя, а ради него.

— Зачем ты звонишь?

— Чтобы было так же, как тогда. Вам стоит приехать. Вы свободны на следующей неделе?

Вот это да! Сопляк боялся, что Фишман может быть занят, когда школьный театр будет давать премьеру. Однако он был свободен, хотя, судя по записям в дневнике, не до конца поверил в правдивость обещаний юнца.

— Попробуй убедить меня. — Я положил трубку и в очередной раз подумал, что пора сменить номер телефона, а новый телефон засекретить.

Я лично сообщил Фишману о посылке из Штатов, которую доставил курьер. В ней оказалось несколько снимков и кассета с любительским видео.

— Такова цена славы, шеф, — сказал я, когда мы просмотрели материал, а Фишман, нарушив свои правила, в двух словах рассказал мне, о чем шла речь.

Сначала на экране возникло дергающееся изображение какой-то комнаты, а потом в кадре появился улыбающийся мальчик лет двенадцати. Курносое лицо, веснушки, копна рыжих вихров, торчащих во все стороны.

— Привет! Меня зовут Рей. Я рад, что у меня есть возможность говорить с самим Адрианом Фишманом. Высылаю вам фотографии объектов, предназначенных для уничтожения. На сегодняшний день это приоритет А1. Мне бы хотелось, чтобы вы увековечили этот момент. Я все продумал. Будучи руководителем школьной фотолаборатории, я готовлю выставку ваших работ. Некоторое время назад я связался с вашим ассистентом, попросив предоставить мне копии нескольких фотографий, имеющих для меня особое значение…