Кассандра Клэр - Механическая принцесса

– Да прольется с неба дождь из картошки и прогрохочет в унисон с песнью о Гринсливс.

Вздрогнув от неожиданности, Тесса обернулась. Рядом с ней вырос Уилл. При виде Уилла, облаченного во фрак – сплошные черно-сине-белые тона, – у нее перехватило дыхание, но она не подала виду.

– Между прочим, эту песню упоминал Шекспир в «Виндзорских насмешницах», – с улыбкой сказала она.

– Не лучшая его пьеса, – пожал плечами Уилл, – хотя и не лишена определенных достоинств.

Для бала Тесса выбрала розовое шелковое платье. Единственным украшением была бархатная лента на шее. Софи – уже не как служанка, а по дружбе – сделала ей высокую прическу и искусно вплела в волосы белые ягоды. Тесса знала, что выглядит очень привлекательно, и постоянно ловила на себе восхищенные взгляды окружающих.

– Тебе бы литературным критиком быть, – вздохнула она и перевела взгляд на Шарлотту, что-то обсуждавшую в противоположном углу зала с высоким светловолосым незнакомцем.

Уилл наклонился к Тессе. От него исходил легкий, свежий аромат кипариса.

– Я полагаю, – сказал он, – эти ягоды у тебя в волосах подразумевают, что в любую минуту тебя может поцеловать кто угодно?

– Думаешь, кто-то рискнет? – спросила она, шутливо округляя глаза.

Он прикоснулся к ее щеке. На нем были белые лайковые перчатки, но ей показалось, что она чувствует тепло его рук.

– Пусть только попробуют – сразу убью.

– Ну да, – вздохнула Тесса, – тебе не впервой устраивать на Рождество скандалы.

Уилл улыбнулся, и у нее отлегло от сердца. После того как Джем стал жителем Безмолвного города, Тесса боялась, что больше никогда не увидит Уилла улыбающимся, ведь вместе с Джемом ушла частичка его души. В первые дни Уилл бесцельно бродил по Институту с потухшими глазами, и смотреть на него было страшно. Но Тесса была настроена решительно. Душа у нее болела не меньше, но она была уверена, что, если залечить раны Уилла, ей и самой станет легче. Она заставляла его поесть, приносила ему книги и даже просила помочь с тренировками. Она предложила Шарлотте как можно раньше бросить Уилла в бой, но только чтобы рядом с ним были братья Лайтвуды. Вскоре случай представился, и Уилл вернулся в Институт весь в синяках, зато с ожившим взором.

– Ты молодец, – позже сказала ей Сесилия; они обе стояли у окна и наблюдали, как Уилл и Габриэль беседуют во дворе. – Пока мой брат ощущает свою принадлежность к нефилимам, у него есть ради чего жить. Его исцелят две вещи – участие в битвах и ты, Тесса.

Они с Уиллом никогда не говорили о той ночи в Кадер-Идрисе. То, что случилось, казалось Тессе сном. Она была уверена, что Джем обо всем догадался и простил их, но после того, как Джем уехал, Уилл больше ни разу не признавался ей в любви, не спрашивал, любит ли она его.

И лишь спустя две недели, которые показались ей вечностью, Уилл вошел в Библиотеку, где она сидела с книгой, и довольно резко спросил, не хочет ли она совершить с ним прогулку в конном экипаже. Тессу его просьба привела в недоумение, но она согласилась. Что он хочет? – мучилась она вопросом. Разрешить какую-то загадку? Исповедаться?

Но она ошиблась – они просто покатались по парку. Наступали холода, голые деревья выглядели уныло, края прудов затягивало ледком, и Уилл вел с ней вежливую беседу о погоде и достопримечательностях Лондона. В следующие дни они посетили Британский музей и Национальную галерею, сады Кью и собор Святого Павла, где терпение Тессы наконец лопнуло.

В тот момент они как раз стояли на знаменитой Галерее шепотов, и Тесса, опираясь на перила, смотрела на собор. Уилл перевел ей латинское изречение над надгробием Кристофера Рена: «Если ты ищешь памятник – оглянись вокруг». Думая о чем-то своем, девушка машинально взяла его за руку, но Уилл тут же отдернул ее и залился румянцем.

– Что-то не так? – удивленно спросила Тесса.

– Нет-нет, все в порядке, – поспешно ответил он. – Просто я не хочу, чтобы наш поход сюда, в Галерею шепотов, был тебе неприятен.

– Я и не говорю, что он мне неприятен! Но, Уилл, твоя обходительность у меня уже в печенках сидит.

– Разве ты…

– Мне надоела твоя показная вежливость, и я хочу, чтобы ты стал прежним Уиллом! Перестань показывать мне все эти изыски архитектуры с таким видом, будто это ты составил путеводитель Бедекера! Я хочу, чтобы ты, как прежде, говорил глупости, смешил меня, сочинял песенки и был… – Уиллом, которого я полюбила , чуть было не выпалила она, но вместо этого произнесла: – Чтобы ты был Уиллом, иначе я ударю тебя зонтиком.

– Я просто пытаюсь за тобой ухаживать, – в отчаянии воскликнул Уилл. – Ухаживать, как положено. Ради этого я тебя сюда и позвал. Неужели ты не поняла?

– Мистер Рочестер никогда не ухаживал за Джейн Эйр, – заметила Тесса.

– Нет, он просто одевался в женское платье и пугал бедную девушку своими остротами. Ты этого хочешь?

– Какая же страшная из тебя получилась бы женщина!

– Нет, я был бы потрясающей девушкой.

– Ну вот, – расхохоталась Тесса. – Узнаю Уилла. Так-то лучше! Разве нет?

– Не знаю, – ответил он, не сводя с нее глаз. – Я боюсь отвечать на этот вопрос. Я слышал, что все американские женщины, заслышав мою речь, тут же испытывают жгучее желание поколотить меня зонтиком.

Тесса вновь захохотала, он тоже не удержался, и раскаты их смеха, отскакивая от стен, прокатились по галерее. После этого им обоим стало легче, и улыбка Уилла, когда он подал руку выходившей из экипажа Тессе по их возвращении в Институт, была настоящей.

Ночью в комнату Тессы кто-то тихо постучал. Открыв дверь, она увидела лежавшую на полу книгу «Повесть о двух городах». Странный подарок, подумала она, – экземпляр романа был в Библиотеке, его в любой момент можно было взять, а эта книга была новой, нечитанной, купленной, судя по всему, в магазине Хэтчарда. И лишь забравшись с ней в кровать, она увидела на титульном листе надпись.

Тесс, Тесс, Тесса…

Разве может быть звук прекраснее твоего имени? Когда я произношу его вслух, сердце мое звенит, как колокол. Странная ассоциация, не правда ли? Но когда ты ко мне прикасаешься, оно действительно звенит в груди, и этот звук трепещет в моих жилах, наполняя все мое естество радостью.

Почему я написал здесь эти слова? Из-за тебя. Я относился к этой книге с пренебрежением, но ты привила мне любовь к ней. Читая ее во второй раз, объективно и непредвзято, я ощущал в душе отчаяние и жгучую зависть к Сиднею Картону – да-да, именно к Сиднею, ведь он, не надеясь, что женщина, к которой он воспылал нежными чувствами, когда-нибудь полюбит его, по крайней мере нашел в себе силы поведать ей о своей любви. И у этого героя нашлось доказательство его пылкой страсти, пусть даже доказательством стала его смерть.