Кирилл Манаков - Хроники последнего лета

И вот, в такой тоскливый и полный безнадежности вечер, раздался телефонный звонок. Наташа сначала не хотела подходить — в такое время по делу никто не звонит, а говорить с мамой или одноклассницей Тамаркой настроения не было. Опять выслушивать мамины нотации на тему «я тебя предупреждала, докатился до тюрьмы» или тамаркины ахи-охи? Нет уж, увольте… Тем более трезвонит домашний, если кому-то очень надо — наберут на мобильный.

Звонивший был настойчив, и Наташа подняла трубку.

— Наташенька — вы не возражаете, если я буду вас так называть…

Несколько секунд она старалась вспомнить, где слышала этот голос, и, наконец, узнала адвоката Брика.

— Здравствуйте, — сухо сказала Наташа.

— Так вот, Наташенька, понимаете, какое дело… нам непременно нужно встретиться.

— Сейчас?

— Именно сейчас!

Наташа посмотрела на часы.

— Уже полдвенадцатого…

— Да, да, я знаю! Но дело не терпит отлагательств! Может произойти непоправимое!

Его голос был полон трагизма, и у Наташи екнуло сердце — что-то случилось с Тёмкой!

— Да, конечно. Вы где?

— Я, с вашего позволения, внизу, жду вас в машине.

— Так поднимайтесь! Наберите на домофоне…

— Нет, нет, Наташенька, это неудобно. Я не хочу нарушать вашу приватность. Давайте, вы спуститесь, проедем три минуты до кафе, там и поговорим. Ладно?

— Хорошо, — сказала Наташа и положила трубку.

Посмотрела на часы, тяжело вздохнула и стремглав бросилась в душ. И только там вспомнила, что именно сегодня — первый день великого летнего отключения воды, теперь помыться как следует получится не раньше, чем через неделю, если, конечно, не ходить в гости к маме.

Наскоро ополоснувшись холодной водой, Наташа выскочила из ванной, на скорую руку накрасилась, натянула джинсы и футболку и выбежала из квартиры.

У самого подъезда ее ждал Мерседес Брика. Илья Абрамович увидел Наташу, расплылся в улыбке, галантно распахнул заднюю дверцу и проводил, поддерживая под локоток.

— Наташенька, позвольте… прошу вас!

Наташа опустилась в уютное кожаное кресло и тут же обнаружила рядом с собой незнакомого человека. От неожиданность ойкнула и отодвинулась.

— Здравствуйте, Наталья Владимировна, — вежливо поздоровался незнакомец, — разрешите отрекомендоваться. Меня зовут Иван Степанович Добрый-Пролёткин. Я — коллега вашего хорошего знакомого Карла Иммануиловича. И мы с вами виделись, помните — в больнице?

— Да, помню. Очень приятно.

— Поверьте, мне значительно приятнее… Не возражаете, если Иван Абрамович отвезет нас в кафе, где мы сможем спокойно побеседовать?

— Хорошо, — кивнула Наташа.

Машина тронулась. За всю дорогу Иван Степанович не произнес больше ни слова, с заинтересованным видом разглядывая пейзаж за окном. Наташа скосила на него глаза — странный какой-то. Прическа забавная — под горшок постригли, что ли? И одежда… Косоворотка с расшитым воротником, льняные брюки и кожаные сандалии. Необычный костюм для сотрудника Администрации Президента, если, конечно, он таковым является. Верить сейчас нельзя никому… хотя он же вместе с Бриком, а того привел Дискин…

Ехать пришлось не больше десяти минут. Наташа знала этот ресторанчик — маленький, с хорошей кухней, правда совсем не французской, как обещала вывеска. К тому же тут делали на редкость достойный кофе, что в Москве — исключительная редкость.

К удивлению, Брик не пошел в ресторан, а остался в машине. Добрый-Пролёткин провел Наташу к столику, отодвинул стул, усадил и лишь потом присел сам.

— Наталья Владимировна, здесь чудесный кофе… или, может, покушать?

— Нет, спасибо. Просто воды без газа, после шести не ем.

— Да, да, понимаю.

Иван Степанович подозвал официанта, велел принести воду Наташе и кофе себе, дождался заказа, коротая время малозначительными разговорами, и только после того, как сделал глоток из чашки, принял серьезный вид и сказал:

— Нам, Наталья Владимировна, необходимо поговорить о вашем муже.

Наташа понимающе кивнула, и Добрый-Пролёткин продолжил:

— Вы — умный человек. Полагаю, вы уже догадались, что господин Рудаков попал в очень неприятную ситуацию. И вариантов благоприятного исхода остается все меньше. Надеюсь, вы понимаете причину происходящих событий?

— Да. Статья об этой… как ее…

— Анне Баренцевой.

— Да, да…

— Могу сказать, что статья стала всего лишь отправной точкой. Или, если хотите, снежинкой, которая вызвала лавину. Своими действиями он волей-неволей затронул личные интересы очень могущественных людей.

— Загорский?! — вскрикнула Наташа.

— Нет, нет, что вы! Виктор Сергеевич ни в коей мере не причастен к вашим неприятностям, и, более того, прилагает все усилия, чтобы… ну, вы понимаете.

— Простите, не понимаю.

— Чтобы помочь вам и вашему мужу. Но и он не всесилен. Ситуация зашла слишком далеко, и лучшим вариантом для Артемия будет соглашение с органами следствия.

— Что значит соглашение?

— Я буду с вами предельно откровенен. Есть люди, которые желают жестоко наказать его, и мы не сможем обеспечить защиту.

— То есть как — не сможете? Вы же власть!

— Они тоже — власть! Видите, я предельно откровенен.

Наташа была ошарашена.

— Как… как такое может быть?

— К сожалению… вы живете в ужасном мире.

— А вы?

Добрый-Пролёткин тонко улыбнулся:

— О, да, вы верно подметили! Наш мир несколько комфортнее.

— Да, — сказала Наташа, думая о своем, — власть настолько отдалилась от народа, что живет в собственном мире. Печально.

— Хорошо, пусть будет власть, в некотором роде это так. Наталья Владимировна, я уже говорил, что некие могущественные силы желают наказать Артемия.

— Султан Абдусаламов? — прямо спросила Наташа.

— А вы умны, — без тени улыбки сообщил Иван Степанович.

— Чего уж тут умного… Вся Москва об этом говорит.

— Я имел в виду несколько инон. Умение правильно вести разговор говорит в вашу пользу.

— Спасибо. Что вы хотите от меня?

Было видно, что Наташина прямота подействовала на советника. Он одобрительно покачал головой и сказал:

— Давайте так, я честно и откровенно опишу возможные альтернативы.

— Честно и откровенно? — усмехнулась Наташа.

— Возможно, это покажется странным, но я не лгу никогда. Такая, понимаете ли, моя планида. Ну да полно об этом…

Иван Степанович залпом допил кофе и поставил чашку на стол. Наташа, не отрываясь, смотрела на него, манера разговора, более присущая интеллектуалу начала двадцатого века, чем чиновнику начала двадцать первого, вызывала доверие и симпатию. Советник, меж тем, продолжал:

— Итак. Представьте себе, что Артемий проявляет похвальную твердость характера и отказывается сотрудничать со следствием. В этом случае он либо признается виновным безо всяких смягчающих обстоятельств и отправляется за решетку надолго. Лет восемь, я думаю.