Вадим Волобуев - Благую весть принёс я вам

- Лоботряс бестолковый. Киновари нет - покрасим кровью. Твоей кровью! А чем ещё?! Ты знаешь? Нет?

Тот пожал плечами, нисколько не устрашённый гневом начальника.

- Где он? - отрывисто спросил Жар.

- Луцина?

- Ну.

Тот коротко подумал, заведя глаза к шершавому небу.

- Спит, должно быць.

- А что привёз? Хотя... ну, это... пошли туда. К обозу. Он его разгрузить не успел ещё?

- Нет.

И они двинулись к обозу.

Над стойбищем уже вовсю возносился деловитый гул, вбиравший в себя ленивое переругивание соседей, степенные разговоры гостей, задорные кличи охотников, звонкий смех ребятни, покрикивания матерей и много чего ещё. Косторез и его помощник шли, вдыхая запах навоза, ядрёного свежего снега, вяленой рыбы и прокопчёных шкур.

- Чего ж мне это... не сказали-то? - спросил Жар, не поднимая головы.

- Хацели... Поздно было. Цемно.

Они пересекли двойной ряд шатров, возле которых, галдя, менялись вещами гости и лесовики, прошли мимо огромной длинной шкурницы, где наставники разъясняли новичкам веру Науки, протопали рядом с воняющими мочой хлевами и двинулись к цепочке волокуш и саней, выстроившихся под южным косогором, в стороне от реки. Ноги так и ехали по утоптанному снегу, рвали переплетения стланика, от мороза слипались ноздри, тяжелели ресницы.

Возле обоза уже толклись чужаки: приподнимали кожаные попоны, разглядывали привезённые вещи, толковали меж собой, усмехаясь и просовывая в сани волосатые лапы. Тут же вертелся и гость - юркий, жилистый, низкорослый. Имя ему было - Чадник. В общине его знала каждая собака - не первую зиму водил сюда обозы с солью и железной рудой, а взамен брал пушнину и рыбий зуб.

Увидев Жара с помощником, закивал им, улыбаясь, крикнул:

- Счастья и благополучия почтенному господину! Как поживает дражайшая супруга? Как здоровье дочек?

Жар поклонился, ответил вежливым приветствием. Гостя он уважал: не раз уже тот подносил ему что-нибудь в подарок. Иногда даже неудобно становилось за такую щедрость, Косторез пытался дать что-то взамен, но Чадник отказывался: "Сейчас ничего не давай, господин. Потом отдашь. Когда следующим разом обернусь". И показывал Косторезу кожаную книгу: дескать, захочешь узнать, сколько чего получил от меня, только спроси.

Жар был не единственным, кого одаривал этот лис. Многие из общинников успели получить от него кто железячку древних, кто горский оберег, кто мех с забродившим молоком. Уж такой был человек - не мог устоять, чтобы не сделать приятное людям.

Зато и своей выгоды не упускал. Если возникала нужда в пушнине или рыбьем зубе, шёл к коневодам. Те не отказывали - гость всё-таки! Давали всё, что просил. А если нечего было дать (жизнь непредсказуема: сегодня пьёшь сливки с ягодами, а завтра жуёшь сыромятные ремни), Чадник шёл к вождю, показывал ему кожаную книгу, слёзно жаловался на разорение. Головня не церемонился с должниками: присылал Лучину, который выгребал у нерадивых собратьев всё ценное: реликвии, меховую одежду, бронзовые блюда, костяные обереги. А если и этого было мало, Чадник вместо подарков обязывал должников работой. И вкалывали! Шли к нему в услужение: кто бил пушного зверя, кто резал панты, кто ухаживал за лошадьми. Гость не требовал лишнего, он лишь хотел получить добром за добро.

Косторез ценил эту дружбу. Ему льстило, что в приятелях у него ходит такой человек. Тем паче, что от него Чадник никогда не требовал взыскания долгов, хотя одаривал знатно.

- Ах, почтенный господин, - промурлыкал тот, подплывая к Косторезу. - Поистине великий день! Господин получил так долго ожидаемое. Жду часа, когда господин украсит своим искусством тайгу.

Странное это было обращение - господин. Прежде так величали только богов. Для коневодов оно звучало в новинку. Но Косторез привык, ведь Чадник называл так всех - от вождя до последнего охотника.

Гость взял Жара под локоть, повёл вдоль обоза.

- Пусть господин не серчает. Я могу доставить господину краску много, много лучше! Клянусь землёй и небом! - Он оглянулся на Штыря, следовавшего позади, промолвил Жару на ухо: - Потолкую с товарищами. Они помогут. А для господина у меня есть подарок. Пусть господин не отказывается. Мне известна твоя скромность, но я хочу выразить тебе своё уважение. Таков наш обычай.

Ну как ему было отказать? Жар покосился на Чадника, поднял бровь в знак внимания. Тот протянул ему четыре маленьких золочёных ложечки, сделанных в виде безногих чудовищ с широкими зубастыми пастями.

- Чудная работа, - зашептал гость, вытянув шею. - Очень, очень ценная вещь на нашем юге. Здоровья уважаемой супруге и красавицам-дочкам!

Он поклонился (обычай чужаков) и почтительно отступил.

Косторез сунул ложечки за пазуху и пошёл вдоль саней, приподнимая попоны.

- Лучина пусть сам... с вождём говорит... умник... - бурчал он помощнику. - Что привёз? Землю, лазурит... бурый уголь. Ха! Зачем уголь?.. Ки-но-варь. Ладно, богиня с ним. Чем хочет - тем раскрасит. А я погляжу... А ещё спать завалился. Мне одному что ли?..

Штырь произнёс, отстранённо глядя вдаль:

- Грят, в палноцных землях, на берегах бальшой вады, где дожди прозрацны как родници, а снех бел как молохо, водицца мох - бурый как волцья шерсть. Валасатые люди делают из няго красную краску...

- Эх, найти бы те земли, - простонал Жар.

Страх донимал, и ходила ходуном челюсть, когда он думал о предстоящей беседе с вождём. Лишь бы пронесло!

Кроме лазурита и чёрного сланца в санях обнаружилась кора - ивовая, ольховая, лиственничная. Из коры тоже получали краску - оранжевую, жёлтую, светло-коричневую. Не было лишь главной - багровой.

Двое чужаков, стоя над волокушей с рыбьим зубом, рассуждали:

- На Великой водзе был, кажись, ага. Там-та лутшый дзуб, белай.

- На Влицей давно пршельцы. Кто туда сунеца?

- Так уж и давно!

- Цай не брешу.

У Жара от этих слов будто когтями по спине прошлись: загорелось всё внутри, заполыхало, и острая боль растеклась по животу, ударила в грудь, пронзила зубы. Воспоминание о первой встрече с пришельцами и поныне язвило душу.

Все они струхнули тогда, едучи к месту обмена - Огонёк, Светозар, Косторез - узрев чёрные как головёшки лица людей на вершине холма. Даже зять Отца Огневика опешил, привстав на полозьях, а уж сынок его вообще чуть не спрыгнул с саней. Изыди! Изыди! Изыди! - твердили они, пока чёрные демоны громовыми палками гнали мимо оленей.

Чудом, истинным чудом спаслись они тогда. Не иначе, попущением Льда сумели уйти от голодных тварей. Но в память накрепко врезался необоримый ужас и трепет от столкновения с тёмной стихией. И страх этот нисколько не притупился за истекшее время. Недаром так задрожало всё тело, когда чужаки произнесли жуткое слово "пришельцы".

Помощник спросил у него: