Сакс Ромер - Ведьмино отродье

— Я знал, что ты в музее, Кеан, — продолжил Феррара, не сводя с молодого человека холодящего кровь змеиного взгляда из-под полуопущенных век, — и призвал тебя сюда на встречу со мной.

Роберт по-прежнему молчал и не двигался.

— В прошлом ты со мной поступал очень и очень нехорошо, дорогой мой, но моя философия — восхитительная смесь того, что практиковалось в Сибарисе, с тем, что проповедовал непревзойденный Зенон; иными словами, я готов поселиться в бочке Диогена, но при этом по-прежнему восхищаться ароматом розы и вкусом персика. — Хрипловатый голос гипнотизировал, манил Роберта, подобно песне сирен. — Как в любом человеке, во мне слилось женское и мужское. Меня может переполнять ненависть, но, сам являясь ценителем девичьих алых губ и смеющихся глаз — прежде всего я имею в виду Майру — я могу понять и простить тебя, дорогой мой Кеан…

Роберт наконец пришел в себя.

— Ты, белолицый негодяй! — прорычал он сквозь стиснутые зубы и, сжав кулаки, обошел стенд. — Как ты смеешь стоять здесь и насмехаться надо мной…

Феррара вновь отступил за витрину, поставив препятствие между собой и Кеаном.

— Погоди, дорогой мой, — спокойно сказал он. — Что ты сделаешь? Веди себя прилично, голубчик; помни, стоит мне позвать смотрителя, и тебя с позором вышвырнут отсюда.

— Богом клянусь, я тебя задушу! — хрипло и яростно крикнул Роберт, бросаясь за Феррарой. Однако тот проворно ускользнул от более грузного Роберта и вновь юркнул за стенд.

— Ах, как ты по-кельтски горяч, Кеан, — насмешливо бросил он. — Сложно не догадаться, что спокойно с тобой дело не обсудишь. Так что, смотрителя позвать?

Кеан судорожно сжал кулаки. Даже затуманенным яростью разумом он понимал, что здесь он бессилен. Нельзя напасть на Феррару прямо в музее и удержать против его воли. Феррара просто обратится к властям, и Роберт потерпит полное поражение. Стоя у витрины с поддельным кольцом, Кеан метал пылающие взгляды на заклятого врага, который столько раз тайно преступал закон, но которого этот закон теперь защищал. Феррара вновь заговорил тем же хрипловатым мелодичным голосом:

— Жаль, что ты не хочешь внять голосу рассудка, Кеан. Я бы о многом поведал тебе, а я знаю массу интересного. Я же в некотором смысле весьма одарен, так ведь, Кеан? Иногда могу довольно четко вспомнить подробности своих предыдущих воплощений. Видишь ту жрицу, что лежит в соседнем зале прямо у двери? Помню, встречал ее, когда она была совсем юной; какая же это была красавица, Кеан. Вспоминается мне одна ночка на берегу Нила… но я вижу, тебе не терпится уйти! Если не могу быть ничем полезен, давай попрощаемся…

Он повернулся и направился к двери. Роберт бросился за ним, но неожиданно Феррара побежал через Египетский зал и мгновенно скрылся на лестнице — преследователь даже не успел сообразить, в чем дело.

Когда Феррара исчез за углом, Кеан заметил, что тот что-то обронил. Он подошел, наклонился и поднял предмет — плетеный шелковый шнур около метра длиной. Он не стал его рассматривать, а просто сунул в карман и помчался вниз по ступеням вслед за убегающей фигурой. У подножия лестницы Роберта задержал полицейский, схватив его за руку. Кеан удивленно остановился.

— Должен попросить вас назвать свое имя и адрес, — резко сказал констебль.

— Ради всего святого, для чего?

— Поступила жалоба от джентльмена…

— Бог ты мой! — воскликнул Роберт и протянул визитку. — Это он… это он надо мной подшутил. Мы хорошо знакомы…

Полицейский подозрительно смотрел то на карточку, то на Кеана. В конце концов внешность последнего расположила к себе стража законности — либо же мнение его изменилось в лучшую сторону не без помощи полукроны, быстро перекочевавшей из руки нарушителя в его руку.

— Все в порядке, сэр, — сказал он, — это меня не касается. Вас он ни в чем не обвинил, а лишь попросил проследить, чтобы вы не преследовали его.

— Ясно, — раздраженно огрызнулся Кеан и помчался по галерее, все же надеясь догнать Феррару.

Но, как он и опасался, Энтони воспользовался задержкой и сбежал. Его нигде не было видно. Кеану оставалось только гадать, с какой целью Феррара так рисковал, подстроив встречу в Египетском зале: в том, что встреча эта не была случайной, он даже не сомневался.

Погруженный в раздумья, Кеан спустился по лестнице музея. Мысль о том, что они с отцом много месяцев искали этого негодяя, поклялись убить его как бешеного пса, что он, Роберт Кеан, стоял с Феррарой лицом к лицу, говорил с ним, а после отпустил на все четыре стороны, сводила с ума. Хотя, принимая во внимание обстоятельства, мог ли он поступить иначе?

Не заметив, как прошел по лондонским улицам, молодой человек неожиданно для себя оказался под аркой, ведущей во двор его дома; в дальнем углу, в тени платана, там, где старенькая лестница с истертыми железными перилами да стеклышки в окне юридической конторы на первом этаже навевали мысли о Чарльзе Диккенсе, он в изумлении остановился. Его поразило, как в мире, где живет и процветает Энтони Феррара, может быть такой покой и тишина.

Роберт взбежал по лестнице на второй этаж, отпер дверь и вошел в квартиру. На него нахлынули жуткие воспоминания о пережитых в ней ужасах. Сознавая могущество Феррары, он не раз сомневался, стоит ли продолжать жить

здесь в одиночестве, но не давал страхам овладеть собой: он был убежден, что поддаться им означает сдаться на милость врага. Иногда по ночам он просыпался и не мог заснуть: лежал и прислушивался к звукам, разбудившим его, воображал зловещий шепот, представлял, что в воздухе витает омерзительный запах таинственных благовоний.

Устроившись у раскрытого окна, он вынул из кармана шнур, оброненный Феррарой в музее, и начал с любопытством рассматривать его. Внимательное изучение предмета так и не пролило свет на его предназначение. Всего-навсего кусок шелковой веревки, очень плотно и необычно сплетенной. Он бросил веревку на стол, намереваясь показать ее отцу при первой же возможности. Прикосновение к шнуру наполнило Роберта отвращением, и он тщательно, будто ощущая на пальцах грязь, вымыл руки. Собрался было поработать, но сразу понял, что ничем не в состоянии заниматься — необходимо было срочно рассказать кому- нибудь о встрече с Феррарой.

Он поднял телефонную трубку и позвонил отцу, но доктора не оказалось дома. Роберт отошел от телефона и опустился в кресло, бездумно глядя в раскрытый блокнот.

Почти час просидел Роберт Кеан за письменным столом, ломая голову над загадочными мотивами, двигавшими Феррарой. Но раздумья только запутывали дело.

Перед ним на столешнице лежала вполне осязаемая улика — шелковый шнур. Но она казалась бесполезной: возможно, опытный детектив сделал бы какие-то выводы, но Роберту ничего не приходило на ум. Близились сумерки, и молодой человек осознавал, что его нервы далеко не так крепки, как раньше, до событий, заставивших его отправиться в Египет. Он вновь был в своей квартире, послужившей местом одной из самых гнусных и жутких выходок Феррары; тьма — сообщник злодеев, а самые страшные свои преступления Феррара всегда совершал в темноте.