Роберт Стайн - Месть ожившей куклы

Я знаю, что случится сегодня ночью, — сказал Этан. — Вы обе превратитесь в тыквы.

Это не шутка, — сказала Молли. — Убирайся, Этан! — и она снова толкнула его. — Если ты не хочешь помочь нам. Мы должны закопать куклу. Она действительно похищает разум.

Этан хихикнул:

Вы уже обе лишились рассудка!

При яркой вспышке молнии показалось, что уродливая кукла шевелится. Я почувствовала, как холодная волна прокатилась по спине.

Вонзив лопату поглубже, я выбросила еще один ком грязи.

Думаю, что здесь.

Этан посмотрел на нас с Молли и осторожно… осторожно… поднял стеклянный ящик. Отвратительная маленькая голова скатилась к другому бортику. Деревянные руки куклы подпрыгивали под стеклом.

Внутрь, в яму. Мы медленно опустили ящик. Стеклянный ящик от дождя был на ощупь скользким и мокрым. Но мы опустили его в яму. Затем мы начали яростно забрасывать яму грязью.

Зарыли.

Зарыли подальше от чьих-нибудь глаз. Там, в глубине, злые силы никому не причинят вреда.

А затем мы втроем, подгоняемые ветром и дождем, побежали домой. Молли улыбалась. В конце концов, она могла чувствовать себя в безопасности в своем доме.

А я? Я не смогу чувствовать себя в безопасности с ожившим болванчиком, превращающим мою жизнь в чудовищное шоу…

Мама, пожалуйста, не заставляй меня брать с собой Этана, — взмолилась я.

Мама прикусила губу.

Бритни, у тебя нет выбора, — сказала она. — Ты обещала ему, помнишь? Ты должна его взять.

Она поправила волосы перед зеркалом в прихожей и взяла ключи от машины. Это происходило

на следующий день, около четырех часов дня. Мама собиралась отвезти нас в Сансет Хаус [1] Сансет Хаус — дом солнечного заката (англ.) — дом- интернат нашей двоюродной бабушки.

Бритни, ты взяла с собой все принадлежности для рисования? — спросила она. — Положи их в тубус.

Она направилась к двери, но я схватила ее за руку.

Мама, ты меня не слушаешь, — сказала я. — Если мы возьмем с собой Этана, случится что-то ужасное.

— Прекрати сейчас же, — сказала она. — Позови своего двоюродного брата. Он репетирует наверху.

Горло мое сжалось и пересохло.

Я знаю, что ты мне не веришь, — сказала я. — Но я это не придумываю. Мистер Плохиш — живой , мама, он — живой, и он — злой.

Мама швырнула ключи от машины на полку в коридоре и сердито взглянула на меня.

Довольно, — сказала она. — Довольно, довольно, довольно. Ты ведешь себя совсем как ребенок, Бритни.

Но, мама, я могу доказать это, — сказала я.

Она подняла руку.

Хватит. Хватит. Больше ни слова. Ни слова об этом болванчике.

У меня перехватило горло. Я почувствовала такую обиду и гнев. До приезда Этана мама всегда верила мне. Она всегда доверяла мне и говорила, какая я взрослая. А сейчас…

Она указала на лестницу.

Пойди приведи Этана. Тетушка Рут ждет нас.

Испустив протяжный вздох, я направилась к лестнице. Я знала, что, если приведу Этана и мистера Плохиша, что-нибудь ужасное обязательно произойдет.

Но что я могла поделать?

Спустя некоторое время мама подогнала машину к въезду в Сансет Хаус. Мы прошли мимо высоких заборов и клумб с розовыми и желтыми цветами. Люди сидели в креслах возле пенящегося фонтана, читали или беседовали.

Дом был большой, кирпичный.

Полуденное солнце отражалось от множества оконных стекол, из-за чего казалось, что дом светится.

Я выхватила из тубуса принадлежности для рисования и помахала отъезжающей маме. Тетушка Рут уже ожидала нас с Этаном в вестибюле.

Ей почти восемьдесят пять лет, но она выглядит намного моложе своего возраста. У нее короткие черные волосы. Она накладывает на лицо много грима и красила губы яркой губной помадой. Сейчас на ней были выгоревшие джинсы с вышивкой на карманах и бледно-голубая рубашка, перетянутая в поясе.

Обняв нас с Этаном так, что захрустели кости, она принялась болтать со скоростью миллион слов в минуту, расспрашивая обо всех членах нашей семьи.

К нам, улыбаясь, подошла невысокая полная женщина с седыми волосами. Она была одета в серый брючный костюм.

Бритни, это так хорошо с твоей стороны, — сказала она.

Здравствуйте, миссис Берман, — сказала я. Миссис Берман директор дома для престарелых. — Это мой двоюродный брат Этан. Он собирается устроить представление с болванчиком.

Как прекрасно, — сказала она. — Пойдемте туда. Зрители ждут вас в комнате отдыха.

Мы прошли вслед за ней через холл и вошли в комнату. Складные кресла стояли в три ряда.

Когда мы вошли, зрители (а их было около двадцати человек) повернулись в нашу сторону. У многих из них волосы были совсем белыми. Двое сидели в инвалидных креслах, многие пользовались ходунками или тростями.

Я положила свой ящичек с красками и начала закреплять мольберт.

Этан уселся в углу и с размаха усадил мистера Плохиша себе на колени.

Это Бритни Кросби, племянница Рут, — объявила миссис Берман. — Она хочет дать вам всем урок рисования. А потом Этан, двоюродный брат Бритни, устроит для вас кукольное представление.

Это Этан! — крикнул мистер Плохиш.

Зрители что-то пробормотали. Кто-то засмеялся.

Я открыла баночки для красок и повернулась к зрителям.

Я знаю, что многие из вас любят рисовать карандашом и красками, — сказал я, — поэтому я подумала…

Погромче, пожалуйста! — крикнула женщина в одном из передних рядов.

Поэтому я подумала, что сегодня…

Она глухая! — крикнула другая женщина. — Она не услышит тебя, как бы ты не надрывалась.

Многие засмеялись. Тетушка Рут повернулась и дала знак успокоиться.

Я сделала глубокий вдох и продолжила.

Поскольку мы находимся в Сансет Хаус, я подумала, что могу научить вас рисовать солнечный закат всего лишь двумя красками: красной и желтой.

Я взяла кисточку и начала смешивать краски.

Может быть, она сможет раскрасить мою комнату! — сказал мужчина в заднем ряду сидевшей рядом женщине.

Может быть, она сможет раскрасить мои ногти! — сказала женщина.

Они оба говорили очень громко. Должно быть, страдали тугоухостью. Я почувствовала, как ноги начали дрожать. Мама предупреждала, что это нелегкая публика.

Я повернулась и увидела улыбающуюся тетю Рут. Я решила смотреть на нее весь оставшийся сеанс.

Что она рисует?

Не понимаю современное искусство!

Смотрите, она накапала на пол.

Я пожалела, что не вставила беруши. Но продолжала работать. Солнечный закат получился очень красивым, возможно, лучшим в моей практике.

И когда я отошла, все закричали и зааплодировали, даже женщина, которая говорила о ногтях. А тетушка Рут послала мне воздушный поцелуй.

Я была по-настоящему счастлива. Но я знала, что последует за этим, и у меня от страха сводило живот.