Роберт Стайн - Берегись снеговика

В одной из них все еще лежали мои книги.

Я была совершенно уверена, что вместе с остальными упаковала и старую книгу стихов, что читала мне мама.

На черном фоне стены ослепительно белело озаренное лунным светом окно. Я обнаружила коробку с книгами на вершине груды и стащила ее на пол.

Мои руки дрожали, когда я сражалась с упаковочной лентой.

Я должна найти это стихотворение, говорила я себе. Я должна прочесть второй куплет.

Я распахнула коробку и принялась вытаскивать книги. Наверху лежали книжки в мягких обложках. Под ними обнаружилось несколько учебников и школьная хрестоматия.

Как только я вытащила их и бережно разложила на полу, послышался кашель.

Потом — шаги.

Тут кто-то есть! — поняла я.

— Тетя Грета! Это ты? — воскликнула я.

Но голос мне ответил отнюдь не тетин.

— Что ты делаешь? — тихо прохрипел голос.

Зажегся свет.

Я заморгала.

С трудом сглотнула.

Подняла глаза и уставилась на тетю Грету.

— Ты меня напугала, Жаклин! — прокаркала та.

Я вскочила на ноги.

— Ты сама меня напугала! — парировала я, подождав, пока сердце перестанет отчаянно колотиться. — Что у тебя с голосом?

Тетя Грета потерла бледное горло.

— Потеряла, — прохрипела она. — Горло болит ужасно. Застудилась, наверное. Я еще не привыкла к местным морозам.

Ее прямые белые волосы рассыпались по спине. Одной рукой она откинула их за ворот фланелевой ночной рубашки, а другой пригладила выбившиеся пряди.

— Что ты тут делаешь, Жаклин? Зачем возишься здесь среди ночи? — прокаркала она.

— То старое стихотворение, — ответила я. — Я хочу его найти. Я не могу вспомнить второй куплет. Я…

— Книги мы распакуем завтра, — отрезала она.

Она зевнула.

— Я дико устала. И горло болит ужасно. Давай попробуем наконец лечь спать.

Внезапно она показалась мне такой маленькой и хрупкой…

— Прости, — сказала я, выходя из комнаты следом за ней. — Я не хотела тебя будить. Мне не спалось, и вот…

Тут ее взгляд упал на мою куртку, брошенную на кресло в прихожей.

— Ты что, выходила?! — воскликнула она, обернувшись ко мне с испуганным лицом.

— Ну… да, — созналась я. — Я думала, если немножко пройдусь…

— Тебе нельзя гулять посреди ночи, — сказала тетя. Она потерла свое больное горло и сердито прищурилась.

— Прости, — пробормотала я. — А что тут, в сущности, такого? Что ужасного в том, чтобы выйти куда-то ночью?

Она замялась, покусывая нижнюю губу, как делала всегда, когда задумается.

— Это попросту опасно. Вот и все, — прошептала она наконец. — Ну как провалишься в снег или еще что-нибудь случится? Ну как ты ногу сломаешь? Здесь никто к тебе на помощь не выйдет.

— А я докачусь колбаской! — пошутила я и рассмеялась, но она ко мне не присоединилась.

Я буквально чувствовала, что у нее на уме что-то еще. Ее волновало вовсе не то, что я могу упасть. Ее волновало нечто совсем другое.

Но говорить об этом она не хотела.

Неужели это как-то связано с дикими завываниями?

Неужели это как-то связано со снеговиком на вершине горы, о котором предупреждал меня Конрад? Со снеговиком, о котором тетя сказала, что это всего лишь местные предрассудки?

Я зевнула. Меня наконец-то потянуло в сон. Хотелось спать, а не ломать над всем этим голову.

Я обняла тетю Грету за изящные плечи и проводила через холл в ее комнату.

— Прости, что разбудила, — прошептала я. Затем пожелала спокойной ночи и поднялась по лесенке в свою комнатенку на чердаке.

Зевая, я сняла джинсы и свитер и бросила на пол. Потом запрыгнула в постель и натянула одеяло до подбородка.

Бледный свет луны по-прежнему лился в круглое окошко на другом конце комнаты. Я закрыла глаза. Снаружи больше не было слышно завываний. И вообще не доносилось ни звука.

Я зарылась головой в мягкую подушку. Новая постель все еще была жесткой. Но я настолько вымоталась, что мне уже стало все равно.

Я уже засыпала, когда чей-то шепот вплыл в комнату.

— Берегись снеговика, Жаклин… Берегись снеговика…

Ахнув, я села на постели.

— А? Кто здесь? — выдавила я.

Я посмотрела на окно. Неузнаваемые очертания моей мебели призрачно серебрились в лунном свете.

— Берегись снеговика… — повторил шепчущий голос. — Жаклин, берегись снеговика…

— Кто вы? — крикнула я. — И откуда знаете мое имя?

Сидя в неудобной кровати, я обеими руками вцепилась в край одеяла, стискивая его, сжимая изо всех сил.

И прислушивалась.

Воцарилась тишина.

— Кто вы? — мой голос был тоненьким и пронзительным.

Тишина.

— Кто вы?!

Тишина…

Не знаю, как долго я так сидела, ожидая ответа. Но в конце концов я все-таки провалилась в сон.

На следующее утро я рассказала тете о ночном шепоте и его предостережении.

Она отхлебнула кофе, прежде чем ответить. Потом потянулась через стол и сжала мою руку.

— Мне и самой кошмары снились, — сказала она шепотом; ее горло еще не прошло.

— Кошмары? — спросила я. — Думаешь, это был сон?

Тетя Грета кивнула и сделала еще один добрый глоток.

— Конечно, — проскрипела она.

Я провела день, помогая тете распаковывать коробки и обустраивать наш новый дом. Каждую коробку я обшаривала в поисках старой книги стихов, но так и не сумела ее найти. До этого я и понятия не имела, сколько вещей мы привезли из Чикаго. И в такой маленький домик. Было сущей морокой искать для всего место.

Пока мы работали, я подумала о Ролонде. Она обещала встретиться со мною в крошечной деревенской церквушке после обеда. Она сказала, что этим вечером сможет поведать мне всю правду о снеговике.

Правду…

Я живо представила испуганное лицо ее брата, когда он стоял на заснеженной подъездной дорожке, наблюдая за нами. И вспомнила, в какой они пришли ужас, когда я сказала им, что иду на вершину горы.

Эта деревня переполнена страхом. Неужели все из-за каких-то дурацких суеверий?

После ужина, помыв и вытерев посуду, я надела куртку и сапожки. Я честно сказала тете Грете, что иду к деревенской девочке-ровеснице, с которой познакомилась во время вчерашней прогулки.

— На улице сильный снегопад, — предупредила тетя хриплым шепотом. — Не слишком задерживайся, Жаклин.

Я пообещала вернуться домой не позже девяти. Затем накинула капюшон, натянула перчатки и вышла на улицу.

Неужели здесь каждый день снегопад? — подумала я, покачав головой.

Я всегда любила снег. Но не до такой же степени!

Снег валил стеной, подгоняемый, вдобавок, сильнейшим ветром. Я пригнула голову и поплелась вниз по дороге в направлении церкви. Снежинки облепили лицо и жалили глаза. Я едва могла хоть что-нибудь видеть.

Ну и буран!

Я беспокоилась, сможет ли Ролонда придти.