Роберт Стайн - Берегись снеговика

Почему мне вспомнилось это стихотворение?

Его, когда я была маленькой, частенько нашептывала мне мама. Я словно бы вновь услышала нежный мамин голос, голос, которого не слышала с пяти лет…

Мама умерла, когда мне было пять, и меня отправили жить к тете Грете. Сейчас мне двенадцать, и тетя никогда не читала мне этот стишок.

Отчего же он всплыл в моей памяти, когда мы с тетей Гретой вылезли из микроавтобуса и взглянули на наш заснеженный новый дом?

— Жаклин, ты выглядишь озабоченной, — сказала тетя Грета, положив руку мне на плечо. — О чем задумалась, милая?

Я поежилась. Не от прикосновения тети Греты, а из-за непрерывного холодного ветра, веявшего с горы. Я смотрела на хижину с плоской крышей, которой суждено было стать нашим новым домом.

Есть же и второй куплет, подумала я. Почему я не могу его вспомнить?

Интересно, сохранилась ли у нас старая книга стихов, которую читала мне мама?

— Какой уютный домик, — сказала тетя Грета. Она все еще держала руку у меня на плече.

Меня вдруг захлестнула такая печаль, такая беспросветная тоска! Но я заставила себя улыбнуться.

— Да. Уютный, — пробормотала я. Снег облепил подоконники, заполонил щели в черепице. Груда снега покоилась ни низенькой плоской крыше.

Обычно бледные щеки тети Греты разрумянились от холода. Она не сказать чтобы старая, но сколько себя помню, ее длинные волосы всегда были снежно-белыми. Она заплетает их в косу, спадающую вдоль спины.

Она высокая и изящная. И недурна собой: нежное округлое лицо, большие печальные темные глаза.

Я совсем не похожа на тетю. Я понятия не имею, на кого я похожа. Я не помню, как выглядела мама. И никогда не знала отца. Тетя Грета говорит, что он бесследно исчез вскоре после моего рождения.

У меня волнистые, темно-русые волосы и карие глаза. Я высокая и спортивная. У себя в школе, в Чикаго, я была звездой девчоночьей команды по бейсболу.

Я люблю болтать, танцевать и петь. А тетя Грета может за весь день не обмолвиться ни словечком. Я ее люблю, но она так сурова и молчалива… Временами мне хочется, чтобы она была более разговорчивой.

Мне нужен кто-то, с кем можно поговорить, печально думала я. Мы уехали из Чикаго только вчера. Но я уже тосковала по друзьям.

Как я найду друзей в этой крошечной деревушке у Полярного Круга?

Я помогла тете выгрузить чемоданы из микроавтобуса. Под моими сапожками поскрипывал снег.

Я посмотрела наверх, на окутанную снегом горную вершину. Снег да снег, куда ни глянь. Я не могла сказать, где заканчивается вершина и начинаются облака.

Крошечные домики, выстроившиеся вдоль дороги, казались какими-то нереальными. Будто их сделали из пряников.

Как будто я очутилась в какой-то волшебной сказке.

Вот только это была не сказка. Это была моя жизнь.

Моя непонятная жизнь.

Я хочу сказать, почему нам пришлось переехать из Соединенных Штатов в эту крошечную, промерзшую горную деревушку?

Тетя Грета не стала ничего объяснять. «Время перемен, — только и пробормотала она. — Время уезжать». Да и эти несколько слов я вытянула из нее с огромным трудом.

Я знала, что в точно такой же деревушке они с мамой провели свое детство. Но почему нам потребовалось переезжать сюда сейчас? Почему мне пришлось покинуть школу и всех друзей?

Шерпия.

Что это за название — Шерпия ? Можете такое представить — переезд из Чикаго в Шерпию ?

Повезло мне, да?

Черта с два.

Ладно бы это был лыжный городок. Но деревня практически безлюдна! Я надеялась, что здесь, по крайней мере, отыщется кто-нибудь моего возраста.

Тетя Грета разгребла ногами снег на крыльце. Потом принялась возиться с дверью.

— Древесина покоробилась, — пробурчала она. Ударила в дверь плечом и распахнула ее.

Она худенькая, но крепкая.

Я понесла было в дом чемоданы. Но тут мое внимание привлекла кое-что в заснеженном дворике через дорогу. Охваченная любопытством, я повернулась и посмотрела туда.

Разглядев это «кое-что получше», я ахнула.

Что это?

Снеговик?

Снеговик со шрамом ?

Когда я покосилась на него через дорогу, он зашевелился.

Я моргнула.

Нет. Снеговик не шевелился.

Только его красный шарф трепетал на ветру.

Снег поскрипывал под моими ногами, когда я приблизилась к снеговику и принялась осторожно его разглядывать.

Какой жуткий снеговик! Вместо рук — две длинные тонкие ветки. Одна торчит в сторону. Другая — поднята, словно он меня приветствовал. Каждая рука оканчивалась тремя длинными пальцами-сучьями.

Глазами ему служили два круглых черных уголька. Нос — кривая морковь. И рот из маленьких камешков, выгнутый дугою в глумливой усмешке.

И зачем его сделали таким зловещим? — недоумевала я.

Я не могла оторвать глаз от его шрама. Длинный и глубокий, он пересекал правую сторону лица.

— Жуть, — пробормотала я вслух. Мое любимое словечко. Тетя Грета всегда говорит, что мне не мешало бы расширить словарный запас.

Но что еще можно сказать о мерзком, усмехающемся снеговике с шрамом на пол-лица?

— Жаклин — иди помоги! — Крик тети Греты наконец заставил меня отвернуться. Я поспешила обратно через дорогу к моему новому дому.

Чтобы разгрузить микроавтобус потребовалось немало времени. Когда мы занесли в дом последнюю коробку, тетя Грета нашла котелок и сварила нам горячий шоколад на маленькой старомодной плите, стоявшей в кухне.

— Уютно, — снова сказала она. И улыбнулась. Но ее темные глаза неотрывно следили за моим лицом. Думаю, она пыталась прочесть на нем мои подлинные чувства.

— Хотя бы тепло, — добавила она, обхватив костлявыми пальцами белую кружку с горячим шоколадом. Ее щеки все еще розовели с мороза.

Я угрюмо кивнула. Я хотела поднять настроение себе и ей. Но это было выше моих сил. Из головы не шли оставшиеся дома друзья. Я гадала, будет ли у них сегодня игра против «Быков». Все мои друзья тоже играют в баскетбол.

Здесь-то в баскетбол особо не поиграешь, тоскливо подумала я. Даже если здесь в него играют, со всей деревни не наберется достаточно ребят для хотя бы одной команды!

— Там тебе будет тепло, — сказала тетя Грета, прервав мои размышления. И указала на низкий потолок.

В комнате имелась только одна спальня. Ее заняла тетя. Моя же комнатка находилась на чердаке, под самой крышей.