Валерий Михайлов - Комедианты

– Поверил, и что дальше? – перефразировал мой вопрос Первый Могильщик.

– Начал слушать себя. У нас на работе (он работал где-то охранником) есть гермозона. Когда-то она была нужна для старых компьютеров. Там абсолютный мрак и тишина. К тому же там всегда одна и та же температура и давление. Я запираюсь там, закрываю глаза и прислушиваюсь ко всему, что со мной происходит.

– И?

– В груди действительно что-то есть. Это что-то начинает расцветать. Как цветок…

– Ладно, господа, вы как хотите, а я домой, – прервал я метафизические речи Второго Могильщика возле своего дома.

– В гости не приглашаешь? – спросил Первый Могильщик.

– Если честно, я хочу спать.

– Тогда удачи.

Возле моего подъезда стояла молодая, не лишённая красоты женщина в достаточно дорогой шубке и опять-таки недешёвых сапогах.

– Подожди! Нам надо поговорить, – сказала она мне. По голосу я узнал в ней ту, что не так давно донимала меня глупыми телефонными звонками.

– Послушай… – я собрался вежливо послать её подальше, но она меня перебила.

– Ты ведь не после удара ничего не помнишь. Так? – сказала она и внимательно посмотрела на меня.

– Входи, – пригласил я её в дом.

Она вошла, не раздевшись, и, даже не сбив снег с сапог, прошла прямо в комнату, и уже там скинула на диван шубу.

– В первый раз у тебя дома… – сказала она, переходя из комнаты в комнату.

– Мы были знакомы?

– Мы любили друг друга.

– Я обещал на тебе жениться?

– У тебя была жена.

– В паспорте об этом ни слова.

– У тебя было иное прошлое.

– Давай я сварю кофе, а ты всё расскажешь, – предложил я.

Она молча поднялась и пошла на кухню. Я закурил сигарету.

– Ты начал курить?

– Я не курил?

– Курил. Но потом бросил. Это было вроде крови, скрепляющей договор.

– Я не знал об этом.

– Да ты и не виноват. Я первая…

– Закурила?

– Хуже.

Если в двух словах, то, по словам моей гостьи, жил я себе спокойно, никого не трогал, починял примусы, был женат, любил жену. Потом с женой что-то не заладилось, она ушла в религию – изменила мне с Богом, как я любил говорить. Тогда я встретил Лариску, или Магу, то есть её. Влюбился. Жили мы долго и счастливо… пока не пришли они.

«Они ворвались к нам, когда отца не было дома, – рассказывала Лариска. Она сидела, забравшись с ногами на диван, и попивала кофе маленькими глотками, – грубо вытащили меня из ванны – я принимала душ, и бросили в зале на диван, не дав мне даже одеться. Их было пятеро. Четверо в масках и камуфляже и один в костюме, похожий на доктора Айболита.

– А у него неплохой вкус, – сказал Айболит, глядя на меня, – надень. – Он кинул мне халат.

Механически – я вдруг сразу потеряла волю – я надела халат и села на диван.

– Да, чуть не забыл, меня зовут Цветиков, Марк Израилевич Цветиков, – представился «Айболит».

– Что вы хотите? – выдавила я с трудом.

– Для начала немного кино.

Он кивнул, и мужик в маске включил видео. То, что там было… (Она сделала слишком большой глоток и обожгла себе горло. Странно, но это помогло ей успокоиться.) Это был документальный фильм. Жуткий документальный фильм. Я никогда не видела… Эти люди… Они были доведены до крайнего состояния… Грязные, голодные, измождённые… То, что с ними делали…

– Видишь ли, дорогая, – пояснял Цветиков, словно бы это был учебный фильм, – речь идёт об одном очень важном для нас эксперименте. Как ты уже, наверно, поняла, мы потратили слишком много всего, чтобы смириться с неудачей. Нам нужен твой друг. Нужен без тебя…

Без меня! Во мне всё обмерло от ужаса.

– Нет-нет, – прочёл он моё состояние, – мы не будем тебя убивать. Если ты будешь хорошей девочкой. Будешь хорошей девочкой?

Я кивнула.

– Тогда ты позвонишь ему и скажешь, что между вами всё кончено, а потом сядешь на самолёт и уберешься отсюда. Поняла? Иначе вы оба попадете туда. – Он показал на телевизор. – Ты всё поняла?

– Да, – прошептала я.

– Звони.

Они набрали номер и дали мне трубку. К счастью, тебя не было дома.

– Сделаешь всё сама? – спросил Цветиков. – Или нам приходить опять?

– Я всё сделаю.

– Сделай. Обязательно сделай. А это, – он кивнул мужику в маске, и тот заменил кассету, – чтобы ты особо не заблуждалась.

На плёнке был отец! Он убивал людей!

– Теперь ты всё поняла? – Цветиков внимательно посмотрел мне в глаза.

– Д… да.

– Пошли, – приказал он, и они убрались из нашего дома…»

– Можно воды? – Она с трудом держала себя в руках.

– Пожалуй, вода тебе не поможет.

Я налил ей хозяйскую порцию коньяка.

– Я одна не могу.

– Хорошо.

Мне тоже надо было успокоиться. Не то чтобы меня поразил её рассказ. Скорее, что-то было в ней самой, что-то неуловимое и родное…

– Я уехала. Отец… Он не стал ничего объяснять, а потом они убили его. Они убили всех. Твою жену тоже. Потом, в самый ответственный момент, ты совершил ритуальное самоубийство. Ты запер их всех в тамбуре между мирами.

– Что-то я мало похож на мёртвого.

– Ты воскрес, вернее, тебя воскресили. Ты им нужен, и это хуже всего.

– Почему?

– Они не останавливаются ни перед чем.

Кто-то настойчиво позвонил в дверь, а затем забарабанил в неё руками.

– Кто это? – Она вся сжалась.

– НКВД.

– Ты чего? – спросил я у Второго Могильщика (это он атаковал дверь).

– Надо поговорить, – он нервничал, – ты один?

– Нет.

– У тебя ЖЕНЩИНА?!

– Да. А почему…

Он не стал слушать мои возражения. Могильщик отодвинул меня в сторону и рванул в комнату.

– Послушайте, Моргана… – начал он и осёкся.

– Она не Моргана, – сообщил я.

– Я не Моргана.

– Извините… – растерялся он.

– Ты знаешь Моргану? – спросила меня Лариска.

– Думаю, что нет.

– Берегись её.

– Она что, пьёт кровь невинных младенцев?

– Она делает то, что нужно эксперименту, а ему нужна кровь.

– Либо у меня бред, либо вы все посходили с ума.

– Это эксперимент.

– Слово, которое в данном контексте не означает практически ничего.

– Ты неправ, – вмешался Второй Могильщик, – ты не представляешь себе, насколько ты неправ. Эксперимент – это явление, явление с большой буквы, явление космического масштаба. Возможно, эксперимент был всегда. Что это такое, не знает никто, хотя открыли его в незапамятные времена.

– А ты откуда знаешь?

– Мне это рассказала Анис. Мы с ней недавно виделись.

– А что ещё она тебе сказала?

– Велела предупредить тебя.

– Очень хорошо.

– Может, чаю? – спросила Лариса.

– Можно и чаю.

– Угостишь меня тапочками?

– Можно и тапочками.

– Обычно ты сам меня переобувал, – сказала она, когда я принёс тапочки.

– Тогда не будем изменять традиций, – сказал я, затем снял с неё сапожки и надел тапочки.

После этого Могильщик рассказал нам то, ради чего он ко мне и пришёл: