Джонатан Келлерман - Голем в Голливуде

По мокрой брусчатке вышли на Парижскую и зашагали к Йозефову.

Отцовский путеводитель не заслуживал доверия. Некогда убогий Еврейский квартал стал шикарным зеленым районом. В витринах бутиков красовались манекены в дизайнерских нарядах. Из дверей погребка появился человек в поварской куртке и выплеснул ведро мыльной воды в уличный сток.

– Городская полиция не расследует убийство, вызывают нас, – сказал Ян. – Обычно приезжают следователи, спецы. Но в тот раз не было, только один патрульный. Вскоре незнакомый спец, собирал улики.

– Тоже рослый?

Ян задумался:

– Кажется… Я не глядел. Я не его изучал, место преступления. У тебя так же?

– Примерно.

– Спец меня злил. Я хотел осмотреть тщательно, а он торопил: скорее, пожалуйста, не возись. Наверное, хочет закончить до наплыва туристов, подумал я.

Ян умолк и сфотографировал золотистый «феррари» с российскими номерами.

– Ленка не одобрит, – сказал Джейкоб.

– Она слишком злопамятная. Я говорю, то время прошло.

– Для нее – нет.

– Потому что тогда она не жила. Я говорю: хватит злиться, будь практичной. Так же самое с полицией. Ребята, которые работали… Ты знаешь, что такое Эс-Тэ-Бэ?

Джейкоб покачал головой.

– Статни бэспэчност. Чехословацкая госбезопасность. После революции многие ушли. Да, там были гады, конечно. Но кое-кому мы сказали: оставайся. У них опыт, знания.

– И как тебе с ними работается?

Ян пожал плечами:

– Полицейский – рука закона. Раньше были плохие законы, поэтому… – Он изобразил оплеуху. – Теперь хорошие. Все в порядке. Вот, пришли.

По зернистой черно-белой фотографии путеводителя Джейкоб узнал очертания Староновой синагоги. В жизни ее нижняя половина была пергаментного цвета, а верхняя выложена из бурого ноздреватого кирпича, отчего казалось, будто на стене запеклись кровавые потеки оранжевой черепицы. Десять ступеней вели вниз, в мощеный двор с водостоком; в стене виднелась железная дверь. Служебный вход.

Неподалеку от него стояли мусорные баки. Мутное окно-розетка позволяло оценить толщину мощных стен.

Железные перекладины вели к деревянной дверце на высоте третьего этажа.

Всё в следах густой копоти, здание просело, но словно парило над землей, теряя четкость очертаний.

– Ты идешь? – Ян задержался на середине лестницы.

– Да. Иду. – Джейкоб шагнул следом.

– Голова была здесь, – показал Ян, на корточки присев у водостока. Затем перевел палец на два фута левее: – Тут рвота.

Он встал, потянулся и закашлялся.

– Я все не понимал. Крови нет, значит, ее смыли в водосток. Но голову и рвоту оставили.

– Мой случай. Я решил, что убийство произошло в другом месте.

Ян помотал головой:

– Девушка убегает, мужчина здесь. Приходит патрульный, тело тут. Убийца унес насильника и принес отрезанную голову обратно? Глупо. И мало времени. Куда ему идти? Я осматриваю окрестности. Крови нет. Оружия нет. Никто ничего не слышит. Никто ничего не видит.

М-да, подумал Джейкоб, мои версии потихоньку сдуваются. А мечталось найти совпадения.

– Центр города, и ни одного свидетеля?

– В такое время здесь тихо. – Ян показал на роскошные дома Парижской улицы: – В этих квартирах окна спален смотрят во двор. У ювелирного магазина камера, но не тот ракурс. Сюда не видит.

Джейкоб перевел взгляд на деревянную дверку.

…глухой ночью… сноровисто набрали глины и взобрались на чердак…

– Она была открыта, – сказал Ян.

– Та дверь?

– Да.

На мгновенье Джейкоб ослеп. Когда зрение вернулось, он увидел встревоженного Яна:

– Джейкоб, ты о’кей?

– Нормально. – Джейкоб сглотнул и улыбнулся. – Смена поясов.

Он снова посмотрел на дверку. На такой высоте она бессмысленна. Будто ребенок нашалил – спер кальку и подрисовал дверь, а строители бездумно воплотили чертеж, проморгав несуразицу.

– Как думаешь, почему она открылась?

– Охранник сказал – ветер.

– Той ночью было ветрено?

Ян покачал головой – мол, кто его знает.

Город неохотно просыпался: подагрический скрип трамваев, шорох дворницких метел.

– А что девушка? Как она оказалась в синагоге?

– Она работает ночной уборщицей. Выносит мусор, сзади шум. Оборачивается – мужчина с ножом. Хватает ее, она дерется, хрясь, он выпускает, она убегает.

– Девушка видела, что с ним произошло?

– Паника, некогда смотреть.

– Но она смогла опознать голову.

– В больнице я показал ей фото. Крик, слезы.

– Она, конечно, отрицала свою причастность к убийству.

– Конечно.

– И ты поверил.

– Для такого она слабая.

– Однако сумела отбиться.

– Это разные вещи. На ее одежде не было крови.

– Могла переодеться.

– Нет, никак невозможно.

– Я почему спрашиваю – в моем случае полицию вызвала женщина.

Ян вскинул брови.

Джейкоб достал мобильник, вместе прослушали запись. Вновь показалось, что звучит голос Маи. Черт, вроде ведь уже отмел этот вариант.

Похоже, Ян не заметил в словах и голосе женщины ничего странного.

– Это разные люди, – только и сказал он. – Девушка – чешка.

Джейкоб поверил его отклику – по крайней мере, решил, что поверил.

По тротуару над ними прошагал человек с портфелем. Не обращая внимания на сыщиков, он что-то гавкал в телефонную гарнитуру.

– Где была надпись на иврите? – спросил Джейкоб.

Ян показал на мостовую – один булыжник новее прочих.

– Когда я вернулся из Штатов, его уже заменили.

– Куда делся оригинал?

– Дело вел другой, вопросов нельзя.

– Фотография сохранилась?

– В компьютере. Я тебе перешлю.

– Спасибо.

– Я показал надпись охраннику, – сказал Ян. – Значит «справедливость». Может, ее парень, подумал я, брат или отец. Нет ни парня, ни брата, ни отца. Есть сестра. Не сходится. Откуда взялся убийца? Я искал следы, отпечатки. Ничего. Будто птица пролетела – фрррр.

Ян прошелся взад-вперед.

– Не может быть, что он услышал крик и бросился на помощь. Наготове большой нож, голову – чик, рану – запечатать. Не получается. Тут был план, согласись. Значит, он с оружием сидит в засаде и ждет какого-нибудь насильника? Глупо. Выходит, он следил за насильником. Тоже глупо. Откуда ему знать, что тот хочет сделать?

– Не глупо, если они знакомы.

– А?

Джейкоб рассказал об Упыре.

Лицо Яна из бледного стало меловым.

– Ох ты, – выдохнул он.

– Вот так.

– Погано.

– Угу.

– Думаешь, твой убил моего? А потом и его кто-то пришил?

– Не знаю. Пока это все, чем я располагаю.

Ян вежливо кивнул, но вид его говорил: рассказывай сказки.

– Порадуй меня – скажи, что есть ДНК-анализ.

– Надо особое разрешение.

– Но у тебя его не было.

– Нет.

– Можно взять образец останков.

– Если через месяц никто не востребовал, их отправляют в крематорий.