Кортни Саммерс - Это не учебная тревога

Я сжимаю в пальцах яблоко, чтобы убедиться, что оно — настоящее. Оно крепкое и прохладное. Я вонзаю зубы в его мягкую кожицу и трепещу от сладости, заполнившей рот. Райс рядом со мной одним махом выпивает апельсиновый сок и мнет в кулаке пустой пакет.

— Вода в кранах всё еще есть, — говорит он. — Это очень хорошо.

Никто, кроме Харрисона, этим невероятным фактом не удивлен, так что, полагаю, все о нем знали, но мне об этом почему-то не рассказали. И мне в принципе было бы всё равно, если бы в компании незнающих я не оказалась на пару с Харрисоном.

— Но электропитание же отключено, — удивляется он.

— На крыше школы установлен бак с водой, — объясняет Кэри. — Думаю, нам хватит воды, пока всё это не закончится, но это не означает, что не нужно ее экономить — так что навязчиво отмывать руки по сотню раз за день точно не стоит.

Харрисон вытаращивает глаза.

— Ты думаешь, всё закончится?

Грейс протягивает Трейсу яблоко:

— Ты должен поесть, — просит она.

— Ты действительно думаешь, что всё закончится?

— Я не хочу есть, — тихо отвечает Трейс.

— Так ты думаешь, что всё закончится? — в третий раз повторяет Харрисон, но мы все теперь смотрим на Грейс с Трейсом, и — что еще хуже — они знают, что мы на них смотрим.

— Пожалуйста.

— Нет.

— Ради меня.

— Я сказал: «нет».

— Трейс, тебе нужно…

— Я сказал, что не хочу есть!

Я морщусь. Трейс сидит так близко, что, кажется, кричит на меня, а я ненавижу, когда на меня кричат. И ненавижу наступающую за криком тишину. Наступившую тишину. Чтобы отвлечься, я поднимаю яблоко к губам, но от его приторно-сладкого запаха мне вдруг становится дурно. Я кладу его на тарелку.

— Кэри, — не унимается Харрисон, — ты думаешь, что всё…

— Да , Харрисон.

Несколько секунд все молчат, потом Райс прочищает горло.

— Двери забаррикадированы. Что нам еще нужно сегодня сделать?

— Ну, — отзывается Кэри, — я подумывал…

— Стоп, — обрывает его Трейс.

— Что?

— Если Райс спрашивал нас о том, что нам нужно сегодня сделать, то почему отвечаешь ты ? — Уставившись на Кэри, спрашивает он.

— Ладно. Забудем.

— Но я хочу знать, что собирался сказать Кэри, — говорит Харрисон, переводя взгляд с одного из них на другого.

— Я тоже, — соглашается с ним Райс.

— Не думаю, что Трейсу это интересно.

— Да, мне интересно другое: с чего это ты стал нашим голосом? Какого рожна ты начал говорить за всех нас? Что, лидером нашим заделался?

— Да кто говорит о лидерстве? — всплескивает руками Кэри.

— Нет-нет, я не собираюсь стоять на твоем пути. Мы все знаем, что случается с теми, кем, по твоему мнению, можно преспокойненько пожертвовать…

— Боже, Трейс, — восклицает Райс.

— Ах, прости, Морено, я и забыл, что ты возглавляешь фан-клуб Кэри Чена с тех пор, как он привел сюда большинство из нас.

Всё время, что Трейс говорит, я не свожу глаз с Кэри. Мне нет нужды смотреть на Трейса, я и так знаю, что на его лбу пульсирует вена и что слова он цедит, сжав зубы. Лицо Кэри обманчиво спокойно, но глаза полны печали. И, может быть, вины.

— Говори всё, что хочешь сказать, — произносит он.

— Отлично. Тогда слушай: мертвые ни хрена не могли заполнить пустую аллею всего за десять секунд! Ты сказал, что улица чиста…

— Они быстро передвигаются. Она была чиста…

— Ты сказал, что на аллее никого нет, но ты знал , что это не так, и ты позволил им выйти прямо к…

— Она была чиста!

Я вздрагиваю. Кэри вскакивает на ноги, Трейс — тоже. В голове мелькает картинка: Трейс убивает Кэри, повалив его и долбя головой об пол, пока его мозги не разлетаются по всему залу. Кэри, видимо, видит то же самое. Он отходит в сторону, тем самым заканчивая спор, но затем возвращается с побагровевшим лицом, тыча в Трейса пальцем:

— Я бы никогда, никогда …

— Ты сделал это. И ты это знаешь .

— Для чего ему нужно было бы это делать? — спрашивает Райс.

Трейс разворачивается к нему:

— Я видел это собственными глазами.

— Кто-нибудь еще это видел? Эй, Слоун, ты это видела? Ты видела, как Кэри говорит Касперам выходить на улицу, кишащую мертвыми? Что ты видела?

Я качаю головой, не желая быть втянутой в их перепалку, но его это не останавливает:

— Ну давай же, Слоун, скажи, что ты видела.

Чем дольше он настаивает на этом, тем сильнее мне хочется уступить. «Я скажу Райсу, что я видела, скажу Трейсу то, что он хочет услышать». Когда я уже готова сдаться, случается сразу две вещи: Грейс кричит «Хватит!» и раздается оглушительный удар в дверь. Пугаясь, мы отшатываемся назад.

После этого мы долго со страхом пялимся на дверь, но больше ничего не происходит.

— О нет, — снова и снова скулит Харрисон, хотя теперь всё спокойно.

— Послушайте, — говорит Кэри таким уставшим голосом, будто день не только что начался, а — долгий и тяжелый — подошел к концу. — Нужно проверить все наши баррикады. Может быть, укрепить их побольше и убедиться в том, что они устойчивы. Это всё, что я хотел сказать раньше.

— Я тебе помогать не буду, — отвечает Трейс.

Он стремительно пересекает зал, и звук его шагов настолько громок, что каким-то образом перекрывает шум на улице. Он выходит в коридор с таким видом, словно ему есть куда идти. Но идти-то некуда.

Мне в голову лезут мысли о телевизионных реалити-шоу.

Об участниках, соревнующихся между собой на необитаемых островах и тому подобном. Такое ощущение, что происходящее запросто могло бы быть каким-нибудь дурацким реалити-шоу. Я представляю зрителей, комфортно устроившихся дома — другой мир, наблюдающий сейчас за нами и судящий меня за всё, что я совершила и еще совершу. Кругом — камеры, а мы актеры, притворяющиеся реальными людьми, и когда всё это закончится, один из нас станет на миллион богаче. Я просто об этом забыла.

Я озираюсь, пытаясь найти скрытые камеры. Ни одной не вижу.

Мы разделились, чтобы проверить заграждения у дверей. Кэри пошел к главному входу в школу, Райс — к черному. Харрисон направился в библиотеку, а Грейс вызвалась осмотреть спортзал. Мне остались двери в нашем зале («Посмотри, нет ли тут слабых мест», — сказал мне Райс), так что я таращусь на груду столов и парт. Не прикасаясь к ней. Эти двери останутся закрыты. Ну, или не останутся.

Я недолго нахожусь в одиночестве. Вскоре возвращается Трейс.

— Что ты видела? — спрашивает он меня.

Он идет прямо к сцене, к подносу с остатками еды. Пошарив на нем, выбирает то, что предлагала ему Грейс — яблоко. Трейс впивается в него зубами, и, видя на его лице наслаждение от первого укуса, я практически ощущаю его сладость на своих губах.

Доев яблоко, Трейс бросает огрызок на поднос.