Яков Шехтер - «Треба знаты, як гуляты». Еврейская мистика

— Вот что, — сказал раввин Мордехаю-Элияѓу, когда муж вошел в кабинет. — Начиная с этой субботы, вы будете читать гимн, стоя напротив жены, но подразумевать при этом вашу маму.

— И она успокоится? — недоверчиво спросил муж.

— Будем рассчитывать на лучшее.

Через три месяца муж снова оказался в кабинете у рава Мордехаю-Элияѓу.

— Что теперь? — спросил тот, поднимая глаза от книги.

— Э-э-э, — смущенно протянул муж. — Уважаемый раввин велел мне читать субботний гимн жене, но иметь в виду маму.

— Да, — подтвердил раввин.

— А нельзя ли и указывать на жену, и иметь в виду именно ее?

Оказывается, говорить комплименты — полезно и приятно. Да и сами мы от этого становимся лучше.

Записано со слов раввина Рафаэля Энтина, Бней-Брак.

Один польский Ребе выдавал замуж старшую дочь. Пришло время, когда девушки должны выходить замуж. И хоть был этот Ребе известным проповедником, но денег у него не водилось, еле-еле сводил концы с концами. Сват поговорил с девушкой, обсудил подробности с родителями и, наконец, подошел к самому щекотливому моменту.

— Какое приданое вы даете за своей дочерью?

Ребецн тяжело вздохнула. Кроме доброго имени и заслуг перед Всевышним, ей нечем было наградить дочь.

— Сто тысяч злотых, — уверенно произнес Ребе.

— Сто тысяч злотых? — удивился сват.

— Сто тысяч злотых! — ахнула ребецн.

— Сто тысяч злотых, — подтвердил Ребе.

Жениха нашли быстро. Дочь Ребе, умница, красавица и сто тысяч приданого! Возможно, перечисление нужно было бы провести в несколько ином порядке, но кто, кроме Всевышнего, знает, что творится в других головах?

Наутро после свадьбы, завершив семейный завтрак, молодой муж прошел вместе с Ребе в кабинет.

— Пришло время получит приданое. Не так ли? — спросил Ребе, глядя на переминающегося с ноги на ногу зятя.

— Да, — краснея и смущаясь, выдавил тот.

Ребе достал из шкафа небольшой чемодан, поставил на стол и щелкнул замками.

— Вот приданое. Бери и владей.

Зять осторожно приблизился столу. Ему еще не доводилось видеть так много денег сразу. И как они только уместились в столь маленький чемоданчик?

Сдерживая дрожь, он протянул руку, поднял крышку и заглянул внутрь. Его лицо вытянулось. На дне чемоданчика лежал старый, покрытый пятнами сюртук.

— А где… деньги?.. — спросил он тестя.

— Деньги! — воскликнул тесть. — Это больше, чем деньги. Перед тобой сюртук самого ребе Пинхаса из Корица.

— Самого ребе Пинхаса? — недоверчиво переспросил зять.

— Да. Мы его потомки, и в нашей семье эта реликвия передается из поколения в поколение. Теперь она принадлежит тебе.

— Это большая честь, — произнес зять. — Сюртук самого ребе Пинхаса! Да, большая честь для меня. Но… но… но…

— Ты хочешь спросить, — весело перебил его тесть, — где обещанные сто тысяч злотых? Да вот здесь, в этом чемоданчике. На самом деле, в нем лежит гораздо больше, чем сто тысяч. Ты поселишься в Люблине, снимаешь лавку на центральной площади и объявишь, что каждый желающий может надеть на несколько минут сюртук самого Ребе Пинхаса из Корица и прочитать молитву. Разумеется, слова, произнесенные в таком святом облачении, куда быстрее достигнут Небесного Престола. А стоить это будет всего десять злотых. Всего десять, но очередь к твоей лавке будет начинаться за версту. Уверяю, не пройдет и месяца, как ты заработаешь куда больше ста тысяч!

Прошло полгода, и Ребе стал выдавать замуж вторую дочь. Позвали свата, тот посмотрел на девушку, обсудил все подробности с родителями и завел речь о приданом.

— Сто тысяч, — невозмутимо произнес Ребе.

— Такие же, как в прошлый раз? — уточнил сват.

— Нет, на это раз совсем другие, — успокоил его Ребе. — Не волнуйся, все будет хорошо.

«Просто Пурим какой-то», — подумал сват, но произнести вслух эти слова не решился.

Наутро после свадьбы молодой зять проследовал за тестем в его кабинет. Ребе достал из шкафа небольшой футляр и положил его на стол перед зятем.

— Что это? — удивленно спросил тот, еще плохо соображая после свадебного пира и бессонной ночи.

— Открой футляр.

Зять осторожно раскрыл футляр и вытащил продолговатый предмет, завернутый в чистую тряпицу.

— Разверни, разверни, — подбодрил его Ребе.

Когда тряпица оказалась на столе, перед зятем предстал старый, потертый и растрескавшийся шофар.

— Ты держишь в руках, — с гордостью объяснил Ребе, — шофар самого великого ребе Элимелеха из Лиженска. Эта реликвия передается в нашей семье от отца к сыну. Поскольку у меня нет сыновей, а только дочери, теперь она по праву принадлежит тебе.

Жених с величайшим почтением поцеловал шофар, положил его на стол и вопросительно посмотрел на тестя.

— Ты хочешь спросить, где обещанные сто тысяч? — уточнил Ребе. — Перед тобой куда большее богатство!

— Но что я буду делать с шофаром? — спросил зять, снова беря в руки рог.

— Как это что? — удивился Ребе. — Отправишься в Варшаву, снимешь лавку на главной площади, и каждый, кто захочет протрубить в шофар великого ребе Элимелеха, с радостью принесет тебе десять злотых. Не пройдет и месяца, как заработаешь обещанную сумму. А потом… потом переберешься из Варшавы в Познань, из Познани в Краков. Когда станешь богачом, выберешь себе местечко и осядешь там. Я буду рад, — сердечно произнес Ребе, — если вы с женой поселитесь рядом с нами.

Через неделю Ребе посетил сват.

— Я пришел получить положенную мне плату, — без обиняков начал он. — Обе дочки уважаемого Ребе с моей помощью вышли замуж, и теперь мне полагается вознаграждение за хлопоты.

— Разумеется, — подтвердил Ребе, — Ты выбрал хороших женихов и твой труд заслуживает щедрого вознаграждения. Я долго думал, как отблагодарить тебя и решил… — тут Ребе сделал многозначительную паузу.

«Интересно, — подумал сват, — где он наскреб денег? Насколько мне известно, до свадеб Ребе не отличался достатком, а теперь-то уж вообще гол как сокол. Неужто он и со мной выкинет такой же пуримский фортель, как со своими зятьями?»

— Итак, — важно продолжил Ребе, — я долго думал, как вознаградить тебя, и решил, — он снова замолк. — Посоветовавшись с мужьями моих дочерей, — завершил, наконец, Ребе, — я дарую тебе исключительное пожизненное право совершенно бесплатно надевать сюртук Ребе Пинхаса из Корица и трубить в шофар великого Ребе Элимелеха из Лиженска.

Записано со слов раввина Довида Гурари, Холон.

Рами разбудил телефонный звонок. Семь часов утра! Кому там неймется?! На экране смартфона засветилась ухмыляющаяся физиономия диспетчера Моти. Ладно, придется ответить.

— Рами, ты уже встал?