Яков Шехтер - «Треба знаты, як гуляты». Еврейская мистика

Перед обедом его пригласили на Минху [12] Минха — послеполуденная молитва. . В отдельной комнате, судя по убранству, предназначавшейся только для молитв, собрался миньян [13] Миньян — десять совершеннолетних мужчин, необходимых для проведения общественной молитвы. , а за перегородкой присутствовало несколько женщин. Реб Велвл подпоясался гартлом [14] Гартл — специальный пояс, которым подпоясываются хасиды для молитвы. и принялся за молитву с присущим ему жаром и воодушевлением.

Дождь не прекращался ни на минуту. По запотевшим изнутри оконным стеклам непрерывно сбегали струйки воды. Когда, отобедав, реб Велвл вышел покурить на балюстраду, зеркально поблескивающие полосы по-прежнему свисали с козырька.

— Бабушка хочет с вами поговорить, — на лице мужчины, отводившего их в комнату три часа назад, было написано почтение.

«Интересно, — подумал реб Велвл, — к кому оно относится это почтение: ко мне с Кейлой, или к его бабушке?»

Хозяйка сидела за конторкой в своем кабинете, при виде гостей она улыбнулась все той же приветливой улыбкой.

— Во время молитвы я увидела на вас гартл, — сказала она, обращаясь к реб Велвлу, — и поняла, что вы хасид. Много лет назад мне довелось встретиться с Бааль-Шем-Товом, и я хочу рассказать вам об этой встрече.

— С Бааль-Шем-Товом, — не выдержала Кейла. — Но ведь это…

— Да, — мягко остановила ее хозяйка. — Это действительно было очень давно. Но пусть это вас не смущает, я тоже очень, очень стара, — сказала она с легким вздохом. — Странная штука жизнь. И горькая, и сладкая, и больно бывает так, что из последних сил терпишь, а оглядываешься назад — снова бы все начала.

Ну, так вот, я рано вышла замуж, через год родила мальчика, а через два мой муж исчез. Поехал с отцом на ярмарку и пропал. Сейчас я понимаю, мало ли что могло случиться с семнадцатилетним мальчишкой. Но тогда он казался мне взрослым мужчиной, крепким, уверенным в себе. Я очень его любила, и он меня просто обожал. В семнадцать лет все кажется преувеличенным. Годы — словно обратное увеличительное стекло, чем старше становишься, тем все представляется более мелким.

Где только я мужа ни искала, куда ни обращалась — да все напрасно, точно в воду канул. Пока не посоветовали мне к Бааль-Шем-Тову обратиться. Это было совсем не просто, жили мы далеко, а он все время разъезжал с учениками. Но мне повезло, нашла я ребе. Рассказала свою историю, попросила о помощи, заплакала, конечно. Я тогда все время плакала.

Уронил Бааль-Шем-Тов голову в ладони, посидел минут десять, а потом поднял голову и сказал мне грустным-грустным тоном:

— Увы, дочь моя, я ничем не могу тебе помочь. Твой муж погиб, а свидетелей его смерти уже нет в живых. Придется тебе всю жизнь оставаться «соломенной вдовой».

Я зарыдала в полный голос. Мне ведь тогда шестнадцать исполнилось, жизнь только начиналась, а тут такой приговор.

Помолчал Бааль-Шем-Тов, дал мне вволю поплакать, а когда я успокоилась, сказал так:

— Если ты пообещаешь до конца дней хранить верность пропавшему мужу, я тебе обещаю, что ты станешь богатой, и твои потомки до пятого поколения будут жить с тобой до самой смерти.

— Я уже потеряла счет годам, — сказала хозяйка, завершая рассказ. — Все вокруг словно потускнело, и люди точно охладели. Нет ни той яркой веры, с которой мы относились к праведникам, ни радости, с которой ждали праздников. И горе тоже стало мелким и ненастоящим.

Я живу в этой гостинице долгие годы, ни в чем не испытывая нужды. Детей я пережила, вместе со мной живут внуки, правнуки и дети праправнуков. То, что ребе пообещал, исполнилось в точности. И я, — хозяйка снова вздохнула, — я тоже исполнила то, что пообещала ребе.

— Ну, что ты теперь скажешь? — спросил реб Велвл у Кейлы, когда они вернулись в свою комнату.

— А что, что, по-твоему, я должна сказать? — огрызнулась Кейла, но в ее голосе уже не было ни прежней уверенности, ни прежнего запала.

Записано со слов раввина Авраама Рубина, Реховот.

Забывчивость — благодатное свойство человеческой памяти. И хоть мы часто ругаем самих себя за эту забывчивость, но если бы не она, жить было бы куда как тяжелей, а зачастую просто невозможно. Каждый человек иногда попадает в тяжелые ситуации, помнить о которых тягостно. Даже простое оскорбление, нанесенное пьяным хулиганом на улице, обязано осесть в глубину памяти и раствориться в небытии, иначе жизнь станет невыносимой.

Особенно тяжело было бы постоянно скорбеть о мертвых. Уходят из жизни самые близкие нам люди: родители, друзья, жены, не про нас будет сказано, дети. В первые часы, дни, недели горечь кажется непереносимой. Жить невозможно, немыслимо. Но проходит время и острота боли стирается.

Пребывание в горести делает жизнь невыносимой, поэтому Всевышний и наделил нас даром забывания. Есть разница между понятиями «помнить» и «не забывать». Помнить — значит постоянно держать что-то перед мысленным взором. Не забывать — иногда возвращаться к этой мысли или понятию.

Про внука Бааль-Шем-Това, ребе Аарона из Тетиева, рассказывают следующую историю. В юности жил он в посаде Константинов, все время свое и силы отдавая постижению премудрости Торы. Отличался реб Аарон величайшей скромностью и с таким усердием скрывал свои познания, что евреи быстро забыли, чей внук молится с ними в синагоге. Тем временем семья реб Аарона жила в глубокой нищете. Как-то в субботу реб Аарон не выдержал и вскричал после окончания молитвы:

— Евреи, евреи! Как же вы позволяете умирать с голоду семье внука Бааль-Шем-Това?!

Тут же назначили комиссию и постановили после окончания субботы собраться и решить, чем помочь реб Арону. Но лишь только прихожане разошлись по домам, реб Арон раскаялся в своих словах.

— Что я наделал? — шептал он. — Всю жизнь я уповал только на милость Всевышнего, а теперь отбросил свое упование, словно износившуюся одежду!

Бросился реб Аарон к шкафу со свитками Торы, прижался лицом к бархатному покрову и взмолился:

— О, Владыка Мира, сделай так, чтобы жители Константинова забыли о своем обещании. Засчитай им его, как уже выполненное, а мне позволь надеяться только на Тебя и на милость Твою.

Молитва реб Аарона была принята, и прихожане начисто забыли о субботнем разговоре.

После того, как мы воздали должное хорошим свойствам забывчивости, стоит все-таки напомнить о том, что в жизни существует много хороших и нужных вещей, про которые не следует забывать. О том, как бороться с забвением, рассказывает следующая история. Произошла она 150 лет назад, в небольшом еврейском местечке, располагавшемся где-то между Слонимом и Барановичами.