Джонатан Ховард - Йоханнес Кабал. Некромант

Он посмотрел на небо. Если бы только перестал идти дождь. Свет за низкими облаками никогда не менялся, дождь никогда не изменял интенсивность.

Вместе с ним в беседке в плетёном стуле сидел молодой человек в очках, пуская медные диски по деревянной доске в форме окна с аркой. Её пересекали выжженные в дереве прямые линии. Парень протянул один из дисков Кабалу.

— Сыграем в «Толкни полпенни»? — спросил он.

Кабал ответил, чтобы тот затолкал себе кое-что другое, причём полностью, и ушёл.

Он оказался в центре бесконечной игры в крокет. Игроки остановились, столкнувшись с неприятным явлением — принятием тактического решения. Один из них каким-то образом выиграл крокировку и не знал, как действовать дальше. Он поставил ногу на мяч, снова убрал её, сделал вид, будто собирается вернуть её на место, пошатнулся. Ситуация необычная, и изменения в привычной процедуре заставляли игроков думать.

— Позволь мне, — сказал Кабал, взяв молоток у нерешительного игрока, когда звук мучительного мыслительного процесса стал невыносим. Тот, похоже, был благодарен за то, что его освободили от бремени делать крокировку, хотя тот факт, что незнакомец ни с того ни с сего завладел его молотком, был также волнующе новым. Бестолково моргая, он смотрел на Кабала.

— Сложный удар, — бодро заявил Кабал.

Он взглянул на мяч, осторожно поставил на него ногу, а затем одним мощным ударом по черепу вышиб недотёпе мозги. Остальные игроки на миг оцепенели. Затем неуверенно зааплодировали — вспомнить, по правилам ли это, они уже были не в состоянии.

— Хороший ход, сэр, — похвалил один.

Кабал не обращал на них внимания. Он уже опустился на одно колено возле тела и проверял его пульс. Пульса не было, удар убил игрока наповал, как и должно быть.

Он подождал. Когда сердце трупа пришло в движение, снова забилось, и его ритм стабилизировался, ёкнуло сердце у самого Кабала. Разумеется, далее последовала скорая регенерация разбитого черепа жертвы и предположительное восстановление растёкшегося внутри мозга. К тому времени, когда глаза бывшего мертвеца распахнулись и он сказал «Ой», Кабал уже потерял всякий интерес. Итак, смерти здесь тоже не было.

Он медленно шагал под дождём — воротник поднят, поля шляпы опущены. Отчаиваться нельзя. Вместе с отчаянием приходит смирение, а смирение притупляет его умственные способности. Недотёпа уже вернулся в игру; совсем недавно он был одной ногой в могиле — да что уж там, с головой в неё залез — но от этого ничего не поменялось. Кабалу ни в коем случае нельзя позволить подобному случиться с ним самим. Он настолько погрузился в раздумья, что чуть не наступил на солнечные часы.

Он с горечью улыбнулся при виде такой нелепицы. Солнечные часы там, где никогда не светило солнце. Это просто смешно. Капли дождя скапливались на гравированном бронзовом диске или спускались по стрелке. Он заметил, что по краю диска что-то написано. Кончиком пальца стерев капли, он прочитал: «TEMPUS». Только и всего. Рядом с этим словом металл будто бы вздулся, образовав смутно узнаваемый узор, словно ещё одно слово пыталось прорваться наружу. Медленно и задумчиво он снова достал часы и посмотрел на циферблат. Стрелки ни на секунду не сдвинулись. «Время, — подумал он. — Всё упирается во время». В печи его воображения начала выплавляться идея. Конечно, она могла не сработать, и всегда существовала вероятность того, что ему придётся расстроить или ранить кого-нибудь из этих жалких пародий на людей. Так что дела не так уж плохи.

— Не желаете ли чая? — спросил знакомый голос.

— Спасибо, — сказал Кабал, взяв прохладный фарфор. Блюдце он вернул и, вылив содержимое чашки на землю, положил её в карман. — Большое спасибо.

Он зашагал прочь, оставив создателя и первого узника этого сада смотреть на блюдце, на чуть более мокрый участок травы, куда попала жидкость и на то, как удаляется Кабал.

— У вас моя чашка, — жалостливо сказал создатель.

Недотёпа всё примерялся, чтобы сделать крокировку. Оттого, что он столько раз в нерешительности на него наступал, его шар уже слегка погрузился в дёрн.

— Позволь мне, — бодро сказал Кабал, забирая у него молоток.

Игрок немедленно отшатнулся, защищая голову. Кабал нагнулся и вытащил из земли воротца.

— Вам они всё равно ни к чему — сказал он и отошёл.

По пути к беседке в псевдовосточном стиле он очистил от листьев и потянул вниз ветку плюща, обвивавшего статую задумчивого человека в тоге. В беседке он вмешался в прерывистую партию в «Толкни полпенни» и взял один из медных дисков. При ближайшем рассмотрении Кабал обнаружил, что они и вправду задумывались как полпенни, но выглядели незаконченными. Наспех сделанными, что ли? На выходе ему встретился создатель.

— У вас моя чашка, — возмутился он. Резкость, прозвучавшая в его голосе, возможно свидетельствовала о том, что к нему возвращается рассудок. В нём слышалась какая-то обида.

— Ты совершенно невнимателен к мелочам, — ответил Кабал, показывая ему диск. — И вот ещё, — он показал создателю лист плюща — прожилок нет. Небрежно, могло быть и лучше.

— Знаете, это не так просто. Запоминать все эти мелочи.

— А я этого и не говорил. Но если работа того стоит…

— Самодовольный ублюдок! — создатель отшвырнул блюдце и уставился на Кабала.

— …её надо делать хорошо, — раздражённо сказал Кабал. — Оглянись вокруг. Все мы здесь, потому что ты сделал самую банальную и самую смехотворную ошибку. Забыл про выход. Полагаю, ты допустил ещё одну нелепую оплошность. Мне нужна твоя чашка, чтобы доказать мою гипотезу и, между прочим, вытащить нас отсюда. Так что, поможешь мне или будешь стоять тут и обзываться?

— Помочь? Чем помочь? — спросил создатель.

Его любопытство превзошло злобу. Ему стало любопытно, зачем Кабал с помощью ветки плюща привязывает чашку к рукоятке молотка.

— Главным образом тем, что постоишь в сторонке, — сказал Кабал.

Он привязал кружку и пытался удержать молоток на ребре ладони. После некоторой регулировки молоток лишь слегка покачивался вверх-вниз.

— Тебе не кажется, что центр тяжести — здесь? Мне вот кажется.

Отметив нужное место большим пальцем, он сделал в дереве зарубку краешком диска. К его разочарованию дерево начало медленно восстанавливать форму. Очевидно, бессмертием здесь обладают не только живые объекты.

— Это ничего. Долго ей сохраняться и не надо. Сделаю новую зарубку, как только она мне понадобится.

Кабал вышел из беседки и посмотрел в небо. Никаких признаков того, что интенсивность дождя изменится.

— Идеально, — сказал он вслух.

Он приставил воротца к балке на уровне головы и уже собирался вбить их молотком, как вдруг вспомнил, что на другом конце привязана чашка.