Джонатан Ховард - Йоханнес Кабал. Некромант

— Проклятье! — выругался он. — Надо было сделать это заранее. Становится трудно планировать наперёд. Ты! — Он указал на одного из игроков в крокет. — Дай мне свой молоток!

Женщина непонимающе на него смотрела.

— Вы ведь уже забрали молоток у него.

Несколько широких шагов, и Кабал уже стоял перед ней. Он вырвал молоток у неё из рук.

— А теперь забираю у тебя.

Пока он забивал воротца над дверным проёмом беседки, вокруг него собралась небольшая толпа. Он заново определил точку равновесия у приспособления из молотка, плюща и чашки и начал лихорадочно делать зарубку в рукоятке. Он ощущал, что его способность планировать выветривалась вместе с тем, как испарялось чувство времени. Кроме того, у него возникло неприятное предчувствие, что если эксперимент не увенчается успехом, ему крышка. Его ждёт вечность, проведённая за одним и тем же занятием, как и остальных здешних обитателей. Собственно, он вообще забудет о роскоши что-то предчувствовать.

Зарубка была готова. Её рваные края уже начали сглаживаться, когда он вставил непонятную конструкцию в петлю воротец. Она слегка покачнулась и остановилась.

— Мне нужен мой молоток, — сказал недотёпа, и шагнул вперёд, чтобы его забрать.

Создатель оттолкнул его.

— Идиот! — рявкнул он. — Не понимаешь, что это такое?

Он посмотрел на ничего не выражающие лица.

— Ей-богу, это же водяные часы! Разве не видите?

Он с тревогой смотрел на фарфоровую чашку, опасаясь как бы её не задеть. Струйка воды, сбегавшая с крыши беседки, быстро наполняла чашку.

— Время, — с благоговением сказал он. — Здесь есть время.

По мере того, как чашка заполнялась водой, а центр тяжести смещался, рукоятка молотка, к которой та была привязана, начала медленно опускааться, постепенно набирая скорость. Внезапно чашка перевернулась, и её содержимое начало выливаться.

— Прошёл один «кабал», — нараспев произнёс Кабал.

Чашка поднялась и начала наполняться вновь.

Где-то в причинно-следственном механизме этой маленькой вселенной — впервые за долгое время — закачался маятник.

— Думаете, это сработает? — спросил создатель.

— Уже сработало, — ответил Кабал. Так оно и было: тучи начали расходиться, изменялся свет.

— По всей видимости, погода будет хорошая.

— Солнце! — Смеясь, воскликнул создатель. — Солнце!

Они подошли к солнечным часам. Дождь превратился в лёгкую морось, которую освещали лучи солнца, прорвавшие облака. Они подождали, пока солнце не осветит часы.

Создатель низко наклонился, чтобы рассмотреть пластину, на которую падала тень от стрелки.

— Почти три часа, — сказал он.

Затем, с улыбкой обращаясь к Кабалу:

— Самое время пить чай.

Кабал ничего не ответил, только стёр капли дождя с надписи по краю пластины. Вздувшийся металл, разумеется, обратился в слово «FUGIT [6] TEMPUS FUGIT (рус. «время бежит») — лат. выражение, часто используется в качестве надписи на часах. ».

— Время будет… — начал говорить создатель, но Кабал прервал его.

— Время уже… — поправил он.

— Было время, когда люди думали, что могут противостоять нам! — проревел Руфус.

— Ура! — ликовали солдаты Малефикара, которые всё принимали на веру.

— То время прошло! Узрите, наши враги преданы забвению! — он показал на саквояж Кабала, который до сих пор стоял там, где тот его поставил, чтобы высморкаться.

От самого Кабала не было ни слуху ни духу. Солдат очень вдохновило проведённое Руфусом исчезновение Кабала.

— Узрите, сопротивление рассыпается перед нами в прах! Сегодня же вон тот город будет нашим!

— Ура!

Публика не на шутку воодушевилась. Продавец попкорна уже нажил бы состояние.

— А скоро и вся страна! Весь континент! Вся плане…

Армия дружно охнула, уставив взгляды на саквояж за его спиной. Самые продвинутые показывали туда пальцами. Руфус глянул одним глазом через плечо и ошарашенно вздрогнул, затрепетав при этом шароварами. Кабал вернулся. Странно, но за полминуты, что его не было, он как будто успел попасть под ливень, хотя на небе ни облачка. Он отряхнулся, снял шляпу, причесался пятернёй, надел шляпу снова.

— Привет, Руфус. Ты, наверное, удивлён.

— Но… но я… я предал тебя…

— Да, забвению. У меня не было на это времени. Хотя, в некотором смысле, было. — И он улыбнулся одной из своих фирменных улыбок. Самые впечатлительные солдаты Малефикара заскулили от страха.

— Что, впрочем, не важно. Как я уже говорил, этот город — мой, Руфус. Продолжай на свой страх и риск.

— Ты вкусил лишь ничтожную малость моей силы, Кабал! Приготовься испытать всю её мощь!

Руфус опять склонил голову, положил пальцы на виски, и начал бормотать под нос.

— Должен признать, перемещение застало меня врасплох. Чародей из тебя довольно слабый, но случается, и тебе везёт. Поэтому, — Кабал поднял саквояж и открыл его, — больше я с тобой рисковать не готов.

Руфус его не слушал, бормоча что-то на забытом языке древней неведомой цивилизации, которая творила великие колдовские свершения, но так и не изобрела ни единого гласного. Кабал продолжал свою речь, шаря рукой в саквояже.

— Твоя проблема, Руфус Малефикар, в том, что ты никогда не понимал, почему наука вытеснила магию. Послушать ведьм да старых печальных волшебников у них в логовах, так всё потому, что эльфы и лепреконы покинули этот мир. Или в том, что цинизм не даёт чудесам добраться до наших сердец. Или в том, что дети в фей не верят. Чепуха. Я объясню почему: наука удобнее. Я занялся некромантией только потому, что по-другому добиться того же невозможно. А когда дело доходит до прикладных наук и технологий, любой зануда с учёной степенью и в халате сможет творить чудеса похлеще Мерлина.

Руфус не на шутку рассердился. Его заклинание могло сработать в любую секунду. Кабала это по-прежнему не волновало.

— Ты впустую потратил свою жизнь и свои способности. Ты это понимаешь? Наука позволяет делать что угодно дешевле, проще, и гораздо…

Огоньки заплясали вокруг головы Руфуса, когда колдовство достигло максимальной силы. Кабал вздохнул. Его никто не слушал.

— И гораздо, — продолжил он, — быстрее.

Он достал из саквояжа револьвер и быстро сделал три выстрела. Хоть Руфус и крупный мужчина, в него попало столько свинца, что можно было отряд солдатиков сделать. Первый же выстрел прекратил все бормотания, и когда его подхватили, он только кряхтел.

С возрастающим ужасом при мысли, что умирает, он посмотрел на Кабала. Моргнул, не веря, что жить ему оставалось считанные секунды. Он сделал странное умоляющее движение — прижал руки к груди и протянул ладони к Кабалу — как будто тот мог повернуть время вспять и как-нибудь спасти его. Затем тело Малефикара предало его, и он тяжело рухнул головой вперёд, как не смог бы ни один живой человек. Огоньки плясали вокруг трупа, пока и им не пришло время исчезнуть.