Александр Матюхин - 13 маньяков

– Ты все верно говоришь, Жорж. Мне нет причин что-то скрывать от тебя – из всех возможных спутников по-настоящему полезен мне мог быть только Рабданов. Но, поскольку ему сопровождать меня возможности нет, я уж было решил отправиться к Доржиеву сам-один. Тебя же я знаю как человека умного и проницательного, и встреча с такой незаурядной личностью, как Агван Лобсан, тебе наверняка будет интересна.

– И только ради моего интереса ты решил взять меня на эту встречу? – Жданов смотрел на товарища с явным недоверием. Федор Ипполитович пожал плечами:

– Как знать, как знать… В любом случае выбор за тобой.

– Змий, – хлопнув Щербатского по плечу, с улыбкой резюмировал Жданов. – Веди.

Выйдя из здания, товарищи двинулись по сложному пути в лабиринте ургских улиц меж монастырей и храмов.

– Удивительнейшее место, доложу я тебе, – говорил Федор Ипполитович. – По оценкам моих предшественников, сейчас в Урге проживает около двадцати пяти тысяч человек, из которых половина – ламы и иные лица, так или иначе причастные к культу. Поразительно! Можешь ли ты себе представить чтобы в Петербурге или в Москве половину населения составляли православные священники и чернецы?

Жданов кивнул, но от комментария воздержался.

– Таков феномен теократического государства, – продолжал Щербатской, – здесь духовенство заменяет собой аристократию, и я вижу в этом определенно положительный аспект. Вне всякого сомнения, человек остается человеком, сколь бы высоким духовным саном он ни был облечен, – и все же Богдо-гэгэн, далай-лама и панчен-лама связаны куда более прочными устоями религиозной морали, нежели европейские монархи.

– Неужто, Федор, ты предлагаешь вручить всю полноту власти московскому патриарху и Святейшему Синоду? – полушутя поинтересовался Жданов.

Товарищ его отрицательно мотнул головой:

– Ни в коем случае. Православие слишком долго существовало в тени и по милости власти светской, чтобы сегодня быть способным к самостоятельным действиям государственного масштаба. Нет, любезный мой Георгий Филимонович, каждый народ следует своим путем, и глупо рассчитывать на благоденствие и процветание, слепо копируя чужие порядки…

– Петр Великий не согласился бы с тобой.

– Ах, оставь. К чему сейчас эти отстраненные рассуждения? Как бы ни старался первый русский император обустроить Россию по образу и подобию немецких княжеств, все равно вышло не так. Тесно славянину немецкое платье. Да и азиатский халат не пришелся бы впору. Оставим этот разговор. Я хочу рассказать тебе о цели нашего визита.

– Как пожелаешь, – без колебаний согласился Жданов, – и какова же цель?

Щербатской снял рукавицу и потер раскрасневшиеся на морозе щеки.

– Если тебе доводилось слышать о Доржиеве, ты наверняка знаешь, какое положение он занимает.

– Буду признателен, если ты прояснишь это, – признался Жданов. – Поскольку знания мои об этом человеке ограничиваются газетными заметками времен его визита в Северную столицу и краткой беседой с поэтом Волошиным.

– Что ж, изволь, – кивнул Федор Ипполитович. – По возвращении Агвана Лобсана в Тибет далай-лама значительно возвышает его, возведя в третий чин старшего кхенпо. Это назначение дает Доржиеву право голоса во всех вопросах, как политических, так и религиозных. По сути, Агван становится первым министром далай-ламы, в его руках, в частности, находится тибетская казна.

– Гм… – Жданов задумчиво покачал головой, – признаться, я воспринимал его скорее как миссионера, несущего буддизм в Европу. Никогда бы не подумал, что этот человек настолько влиятелен.

– Полтора года назад он встречался с государем императором. Ты ведь понимаешь, что его величество едва ли дал бы аудиенцию простому миссионеру?

– Само собой, – кивнул Георгий Филимонович. – В Ургу, я полагаю, он перебрался вместе со своим господином?

– Именно так. После того как англичане вторглись в Тибет, винтовками и пулеметами решив навязать ему волю британской короны, далай-лама и его ближайшее окружение вынуждены были покинуть Лхасу. Сейчас ситуация складывается для них нелучшим образом: Британия и Китай давят на далай-ламу, вынуждая принять унизительное подчинение Тибета Циням. Доржиев заверил далай-ламу в том, что Российская империя окажет ему всестороннюю поддержку, – так бы и произошло, если бы не результаты Русско-японской войны, не самые лучшие для нас, как ты знаешь.

– И что теперь?

– Теперь? Доржиев рассчитывает, что русское правительство разрешит двору далай-ламы переселиться в Бурятию. Подобный ход позволит сильно изменить расстановку сил в Большой Игре, поскольку даст Российской империи довольно веские основания претендовать на присоединение Тибета. Само собой, Англия никогда этого не допустит, да и маньчжурская династия, правящая в Китае, всяко не обрадуется такому повороту. Сейчас, когда европейские державы уже вознамерились разделить Китай словно именинный пирог, можно было бы считать подобную просьбу со стороны далай-ламы подарком судьбы, но…

Щербатской прервался, задумчиво глядя прямо перед собой. Уже начинало смеркаться, и из-за стен храмов слышны стали странные, чуждые русскому уху песнопения. Низкие горловые звуки, монотонные и аритмичные, звучали в морозном воздухе вибрирующе-протяжно. Казалось, им не будет конца. Жданов попытался уловить настроение этих песен, но не почувствовал ничего – они были слишком чуждыми, чтобы проникнуться тем благоговением, какое испытывали местные монахи.

– Стараниями графа Полусахалинского на Певческом мосту считают, что империи стоит воздержаться от обострения отношений с Китаем. Они кормят меня (а я, в свою очередь, Доржиева) обтекаемыми заверениями о теплоте отношений и готовности к сотрудничеству. Между тем день ото дня становится яснее, что эти переговоры ни к чему не ведут.

Федор Ипполитович от столь внезапного откровения выглядел удрученным. Вероятно, находясь в узком кругу соотечественников, он не имел права и возможности поделиться с кем-то своими соображениями. Появление Жданова сильно подействовало на него – менее чем за час их беседы он раскрыл старому товарищу самую суть стоявшей перед ним проблемы. Георгий Филимонович, при всем своем желании, все же едва ли мог помочь другу.

– Так в чем же цель этой встречи? На ее проведении настоял Доржиев? – произнес он, желая отвлечь Щербатского.

Тот покачал головой:

– Нет. На встрече настоял я. Видишь ли, ситуация, и без того непростая, продолжает осложняться. Китай непрерывно шлет далай-ламе требования немедленно вернуться в Тибет, вдобавок оказывая давление на Богдо-гэгэна. До сих пор эти требования игнорировались, но в последний год отношения между двумя буддийскими лидерами стали, мягко говоря, натянутыми. Если далай-лама покинет Ургу, Россия лишится серьезного козыря в Большой Игре. Больше того – это повлияет на отношения с Китаем, значительно склонив его на сторону англичан.