Александр Юрин - Сквозь тернии

Надо заметить, что после подобного кулинарного отступления, как у Кольки, так и у Яськи потекли слюнки — у ребят с самого утра маковой росинки во рту не было. Особенно у Кольки — кто его знает, когда он питался в последний раз…

Колька прислушался к тому, как его рассказ отдаётся звучным эхом в Яськином животе и тут же заметил, что до дома тёти Зои они дойдут как раз к завтраку, а там, глядишь, и им двоим чего-нибудь да перепадёт. Уж кто-кто, а тётя Зоя никогда не отпустит ребятишек голодными!

Яська улыбнулся и заметил, что Колька ничем не лучше своего Шныря — такой же обжора! Верно говорят: два сапога — пара.

Колька расплылся в самодовольной улыбке, демонстрируя щербатые зубы, — это он так прошлым летом полетел с мопеда! Кровищи было — жуть! Страшно даже вспоминать. Но ничего, жив, здоров и не отчаивается.

Яська тут же заметил, что с Колькиным характером уж точно не до отчаяний — самодовольство так и прёт!

Колька посоветовал завидовать молча.

А Яська парировал на это: мол, было бы чему…

Так они и шли дальше, подшучивая друг над другом, на чём свет стоит.

Дорога поднималась в гору полого, поэтому идти было — одно удовольствие. Совсем скоро со стороны речки налетел свежий вечерок, так кстати разбавивший нестерпимый утренний зной. Шла всего лишь вторая неделя июня, а складывалось впечатление, что на улице воцарилась середина лета!

Совсем скоро подъём прекратился. Перед взором ребят раскинулись необъятные просторы: зеленеющие луга, мерно журчащая речка, дорога из жёлтого песка, что лентой спускается к самой воде. Горизонт налился голубизной, так походящей на цветы цикория. Ветер сделался ощутимее, зашелестел листвой молоденьких берёзок, что расположились вдоль обочины, словно неразлучные сестрёнки. Закачались «лисьи хвосты», полетели семена кучерявых одуванчиков. Запахло тиной, рыбьей чешуёй… и ещё чем-то незнакомым, что Яська не мог определить, как ни старался.

— Это с пилорамы, — сказал Колька, словно прочитав мысли друга.

Яська на всякий случай переспросил:

— Что с пилорамы?

— Ну, запах. Что ж ещё?.. — Колька неряшливо глянул на Яську. — Неужели не чуешь?

Яська пожал плечами.

— Чую. Только не могу понять, чем именно пахнет.

— Это дядя Андрей с утра топляки запалил, а они в лишайниках все, вот и пахнет так.

— Как будто середина лета уже, да?

— Ну да… — Колька на секунду задумался. Потом широко улыбнулся и положил оцарапанную ладонь на плечо Яське. — Здорово это ты подметил!

— Что подметил?

— Ну, про середину лета! Я, вот, постоянно определить пытаюсь, что за ощущения у меня возникают, когда я вдыхаю эту горелую прелость, а, оказывается, так просто всё!

— Хм… Я бы тоже без тебя ни за что не догадался, чем пахнет.

— Ладно, идём. Сейчас по настоящему запахнет, как только к дому тёти Зои подходить будем! Эх, хоть бы сырниками…

— Ну ты и обжорище!

— Я-то что, — присвистнул Колька. — У меня, по крайней мере, губа не вот до каких пор… — И он скользнул к Яськиной груди чуть пониже шеи. — Ну что это такое, сам посмотри!

Яська машинально глянул на собственную грудь и тут же понял, что свалял дурака. Точнее даже не понял, а почувствовал, когда коварный Колька сжал указательным и средним пальцами его нос — «слива» во всей красе! И по ощущениям — она же.

Яська взвыл, ни сколько от боли, сколько от осознания того, как легко позволил себя провести. Тут же попытался вцепиться в лицо смеющегося друга, однако тот был уже далеко — остался лишь смех в ушах.

Колька замер на полпути к показавшемуся из-за пригорка домику тёти Зои, продолжая заливаться озорным смехом и строить обидные рожицы.

— Ну, щас ты у меня получишь!.. — Яська в последний раз потёр распухшую «сливу», после чего сжал кулаки и ринулся вслед за покатывающимся со смеху другом.

Колька попытался ретироваться, однако именно на этом несостоявшемся манёвре удача его и покинула. Ноги заплелись в длинных полах телогрейки, и Колька полетел носом в пыль, издав на последок звучное «ух»!

Яська аж подпрыгнул от радости: так ему, этому подлому Кольке, будет знать, как шуточки свои мерзкие шутить!

Колька извивался в путах, будто выброшенная на берег рыба в снастях, с каждым новым движением только ещё основательнее запутываясь в изодранной подкладке. Совсем скоро он осознал безрезультатность собственных телодвижений и принял единственно верное решение: смириться с судьбой, какой бы жуткой та не оказалась.

Яська замер в двух шагах. Постарался придать лицу свирепое выражение, дабы ещё больше запугать беспомощную жертву. Принялся напоказ хрустеть пальцами.

Колька усмехнулся, покачал головой: мол, нас не запугаешь. Потом как-то весь напрягся, вытянул шею и уставился за спину Яськи.

Яська не клюнул.

«Тоже мне, придумал… Даже кошка дважды в одну лужу не суётся!»

Яська шагнул к Кольке, однако тут же услышал за спиной грохот, звон и визг.

Колька заворочался, в попытке всё же выпутаться из телогрейки. Снова не вышло, но, по крайней мере, он понял, в какую именно сторону дрыгаться не следует уж точно — а то и задохнуться можно запросто, как в удавке.

Яська оторопело оглянулся. В нескольких метрах от него, в кювете, под теми самыми берёзками, что они миновали минутой ранее, валялся погнутый велосипед — огроменная «Десна», с высокой рамкой, — рядом с которым на траве сидела чумазая девочка и силилась не заплакать.

Яська вздрогнул, ощутив на себе синий взор блестящих глаз, и сам не понял, как двинулся навстречу тем, будто загипнотизированный.

Колька сопел сзади.

— Как это тебя угораздило? — Яська замер в двух шагах от незнакомой девочки и глянул в её веснушчатое личико. — Больно?

Девочка поморщилась, мотнула головой. Попыталась улыбнуться.

— Нет. Испугалась больше.

Яська понял, что всё наоборот: испугаться она явно не успела, а вот что болит нестерпимо — это факт.

Яська сел рядом с девочкой. Отыскал среди остальных сорняков молоденький подорожник. Оторвал самый большой листок.

— Показывай, давай, чего у тебя там.

Девочка неловко отвела взор. Морщась от боли, вытянула из-под велосипеда ногу. Продемонстрировала Яське ободранное колено.

— Самой чашечкой долбанулась, — восхищённо сказал Яська, будто перед ним корчилась вовсе не девочка, а обычный мальчишка, что только гордится новыми болячками да синяками. — А говоришь, не больно.

Девочка снова смущённо улыбнулась.

— Ну, разве что самую малость.

— На, вот, — и Яська протянул лист подорожника.

Девочка захлопала длинными ресницами.

— Что это?

— Подорожник.

— Да? А зачем он мне?

— Ну как зачем… — Яська оказался сбит с толку — он думал, что все знают про подорожник… Оказалось, что не все. — Он же лечит.