Виктор Гламаздин - Одна против зомби

Я наконец рассмотрела содержимое блистера и, давясь смехом, спросила:

— Уж не анальные ли это свечи?! Позвольте, так ведь их же, извиняюсь за свой французский, в задницу вставляют! Или я ошибаюсь, и с ними проделывают нечто более эстетичное?

— Вы не ошибаетесь.

— Хе-хе-хе! Моей племяшке, помню, свечки прописали, когда у нее колено раздулось. Я тогда еще удивлялась, так и не поняв, какая связь между ушибленной коленкой и задницей.

— Ничего смешного. То, что начиналось, как фарс, превратилось в трагедию.

— А вот с этого места, товарищ президент, пожалуйста, поподробней.

Я уселась на стул рядом с Хорькоффом.

— Вываливайте все начистоту! Представьте, что мы с Вами дрейфуем в одной лодке без весел и паруса по пятидесятибальному океану пятидесятиградусной зимой. Кругом — мгла, пурга, волны до небес, пронизывающий ветер противно воет в ушах: «Вы все умре-е-е-те! Ву-у-у-у!» Видимость никакая, даже на четверть кабельтова — только стена серого снега и густой темный туман. В носу у нас все козявки от холода превратились в острые сосульки, которые, будто клыки демона вылезают из наших ноздрей. И куда нам с Вами с этой лодки деваться?

— Нам и на этой лодке деваться некуда.

— Вот! Спрыгивать бесполезно. Оставаться бесполезно. Остается только что?

— Принять яду?

— Нет! Нам остается только одно: честно поговорить друг с другом.

— Это остановит шторм?

— Это снимет тяжелый камень с души и увеличит ходкость нашего суденышка. Из терпящего бедствие корыта оно в мгновение превратиться в маневренную яхту, стремительно несущуюся по волнам. К счастью и благополучию.

— Не вижу логики.

— А ее тут вообще нет.

Опешивший от моей несуразицы Хорькофф замолчал в нерешительности.

Я начала его щекотать призывающим к откровенности взглядом.

Хорькофф поежился, сглотнул и сказал:

— Я расскажу все.

— Все-все-все?! Как на исповеди?

— Все-все-все.

— Честно и откровенно? Или невнятно, с полунамеками и уходами в сторону от сути вопроса и главной версии расследования?

— Хорошо. Расскажу и честно, и откровенно.

— Не обманите моего доверия. Оно у меня хрупкое и страдающее остеохондрозом.

— Постараюсь не причинить ему вреда.

— Оно Вас заранее благодарит. Но давайте ближе к теме. Не ходите вокруг да около. Берите историю за хобот и начните с самого важного события в ней.

— Что ж, начну именно с него. Оно произошло три месяца назад. Именно тогда мы понесли небывалые финансовые потери. И тогда я собрал на совещание руководителей всех департаментов «ИNФЕRNО». Надо было обсудить наши дальнейшие действия…

В общем, три месяца назад, когда еще ничего не предвещало катастрофу, но некий тревожный напряг уже витал в воздухе каждого из кабинетов «ИNФЕRNО», Хорькофф собрал весь свой штаб — начальников департаментов корпорации — на экстренное совещание.

Начальники болтали между собой, мало обращая внимания на своего молодого босса. Большого уважения к себе он еще не заслужил. Все считали его просто наместником тестя в данном богоугодном заведении и немного презирали новичка, не имеющего опыта в погребальном бизнесе.

Приветливо кивнув каждому из собравшихся, президент «ИNФЕRNО» сел в кресло, имитирующее трон египетских фараонов, и приподнял над столом ладонь, призывая всех к тишине.

Народ угомонился.

— Прибыль наша за последний квартал упала на тридцать восемь процентов, — Хорькофф постарался произнести эти слова бодрым, на худой конец равнодушным тоном, чтобы никто не заподозрил своего президента в том, что он до судорог боится получить от тестя взбучку за развал вверенной им зятю корпорации. — Но я считаю, что в дальнейшем особых сложностей не предвидится, и мы еще возьмем реванш. Нам надо поскорее провести анализ ситуации и найти путь, который выведет нас из тупика в максимально сжатый срок.

Своему боссу тут же — не ради подхалимства, а проявляя корпоративную солидарность — тут же поддакнула треть начальников, заявив, что поднять показатели для такой могущественной корпорации, как «ИNФЕRNО», дело не просто плевое, а такое, после которого даже не придется вытирать рук о полотенце.

После Хорькоффа с отчетной речью о своих полных нечеловеческой скорби и потрясающего по глубине логического анализа делах выступил Константин Перецко. Это был одетый в пафосный красный пиджак пухлячок с толстой шеей, озабоченным багровым лицом и задорным ежиком рыжих волос.

Перецко руководил департаментом сбыта. В свое время он прочитал немало вздора про то, что сбыт является основой существования цивилизации и единственным стимулом ее развития. Поэтому Перецко был твердо убежден, что является единственным человеком в корпорации, кто занимается по-настоящему нужными народу и стране вещами, а остальные сотрудники просто мешают ему исполнять свой долг перед человечеством.

Перецко откровенно поведал перед соратниками по борьбе за достойное погребение граждан о катастрофе, грозящей корпорации из-за стремительного сокращения заказов. И завершил свою получасовую речь так:

— Ответственно заявляю: в провале виновата служба маркетинга.

— Уверены? — засомневался Хорькофф, имеющий несколько иные данные.

— На все сто! — сказал Перецко. — Мы в этом году должны были Турцию с Израилем окучить и французов не потерять. А рынок-то не пропиарили! Итог: подсуетились корейцы и известная всем братва из Гонконга, а нас послали к черту.

Перецко обвел начальников департаментов суровым взглядом. И решил еще больше сгустить краски:

— Квартал накрылся медным тазом. Еще один такой провал — и годовой баланс подведем с убытком. Кстати, под угрозой ниша в Индии. Местные активно вытесняют наши филиалы. Нас ждет крах.

— Да, пожалуй, департамент маркетинга, подкачал, — принял версию Перецко Хорькофф.

Тут же вскочила со стула крашеная блондинка — руководитель маркетингового департамента Старикова. Чутье опытного аппаратчика подсказало ей, что переводить стрелки обратно на команду Перецко уже поздно. И Старикова нанесла удар по другому департаменту:

— Нам квалифицированных сотрудников не хватает. В рекламном недобор, а в пиар-службе вообще почти никого не осталось — все ушли в команды кандидатов на госдумовские выборы. Да и кадровики совсем обленились.

— Мы Вам, млять, кучу кандидатов отправили! — парировал, возмущенно всплеснув руками, розовощекий старичок-бодрячок Казимир Леонтович — начальник отдела по работе с персоналом. — А Вы всех к чертям собачьим послали!

— Ха, ха и еще раз ха, Леонтович! — зло ухмыльнулась Старикова. — Да уж, Вы «направили»: студентов, алкоголиков и городских сумасшедших.