Клайв Баркер - Книги крови III—IV: Исповедь савана

— Вот моя коллекция, — сказала она.

— Да, я вижу, — ответил он.

— Я собирала это с шести лет.

Она прошла через комнату к туалетному столику. Другая женщина, думал Эрл, начала бы прихорашиваться, но для Лауры-Мэй там было лишь продолжение ее выставки.

— Любой человек оставляет что-то после себя, — сказала она Эрлу, приподнимая какой-то мусор с нежностью, будто драгоценный камень.

Перед тем как поставить вещь на место, она тщательно осматривала ее. Только теперь Эрл увидел, что весь хлам тщательно систематизирован, каждый предмет пронумерован. В ее безумии была некая система.

— В самом деле? — отозвался он.

— О да. Хотя бы обгоревшую спичку или салфетку в губной помаде. У нас служила девушка-мексиканка по имени Офелия. Она убирала комнаты, когда я была маленькой. Мы с ней играли, и с этого началась моя коллекция. Она всегда приносила мне что-то, оставшееся от уехавших гостей. Когда она умерла, я продолжила сама. Обязательно сохраняла что-нибудь на память.

До Эрла стала доходить абсурдная поэзия ее музея. В ладном теле Лауры-Мэй таился выдающийся дар хранителя и систематизатора. Не потому, что это было искусство. Но она собирала вещи, чья природа была интимной; символы ушедших людей, которых, вероятнее всего, никогда больше не увидит.

— Ты все их пометила, — сказал он.

— О да, — ответила она — От них было бы мало пользы, если не знать, кому что принадлежало, верно?

Эрл согласился.

— Невероятно, — прошептал он совершенно искренне.

Она улыбнулась. Эрл подозревал, что немногие видели эту коллекцию. Он чувствовал себя польщенным.

— У меня есть кое-какие по-настоящему ценные вещи, — сообщила она, открывая средний ящик своего гардероба, — Вещи, которые я не выставляю напоказ.

— Неужели? — удивился он.

Ящик, который она открыла, был набит мягкой бумагой, которая хрустела, пока Лаура-Мэй копалась в нем, выбирая предметы для спецпоказа. Грязная салфетка — найдена под кроватью одной голливудской звезды, трагически погибшей через шесть недель после остановки в мотеле; шприц из-под героина — беспечно оставлен неким мистером Икс; пустой спичечный коробок — принесен, как Лаура-Мэй выяснила, из гей-бара в Амарилло и оставлен здесь неким мистером Игрек. Имена этих людей ничего не говорили Эрлу, но он подыгрывал. Лауре-Мэй: издавал недоверчивые восклицания или тихо смеялся. Ее удовольствие, поощряемое слушателем, росло. Она показала ему всю экспозицию из гардероба, сопровождая каждый экспонат то анекдотом, то биографической деталью. В конце Лаура-Мэй сказала:

— Честно говоря, это неправда — будто я играла так с Офелией. На самом деле все началось позже.

— Когда же ты стала собирать эти вещи? — спросил он.

Она опустилась на колени и открыла нижний ящик гардероба ключом, что висел у нее на шее. Там, в шкафу, находился лишь один предмет. Она подняла его осторожно, почти с трепетом, и показала Эрлу.

— Что здесь?

— Ты спрашиваешь, с чего началась коллекция, — ответила она. — Вот. Я обнаружила это и никогда никому не показывала. Можешь поглядеть, если хочешь.

Она протянула ему свое сокровище. Эрл развернул ветхую белую тряпку, в которую был завернут предмет. Это оказался пистолет «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра в приличном состоянии. Через секунду Эрл понял, к какому именно событию относится оружие.

— Это пистолет, которым Сэди Дарнинг… — проговорил он, поднимая «смит-и-вессон». — Я прав?

Она просияла.

— Я нашла пистолет в куче мусора за мотелем до того, как полиция начала его разыскивать. Была такая суматоха, а на меня никто не обращал внимания. И, конечно, они искали недолго.

— Почему?

— День спустя нас настиг торнадо. Сорвал крышу с мотеля, разнес школу. Погибло много народу. У нас несколько недель шли похороны.

— Они тебя не расспрашивали?

— Я хорошо врала, — сказала она самодовольно.

— И ты не заявляла о нем? Все эти годы?

Она презрительно взглянула на него, услышав такое предположение.

— Тогда бы они его забрали.

— Но это вещественное доказательство.

— Они и так ее приговорили, верно? — ответила она. — Сэди во всем призналась сразу. Если бы они нашли оружие, что изменилось бы?

Эрл вертел в руках пистолет. На нем осталась засохшая грязь.

— Это кровь, — уточнила Лаура-Мэй. — Он был влажный, когда я нашла его. Должно быть, она дотрагивалась пистолетом до тела Бака. Хотела убедиться, что тот мертв. Использовала только две пули. Остальные до сих пор там.

Эрл не любил оружия, особенно с тех пор, как его шурин случайно отстрелил себе три пальца Сообщение о том, что пистолет заряжен, не слишком обрадовало его. Он завернул его и протянул женщине.

— Никогда не видел ничего подобного, — сказал он, пока Лаура-Мэй, нагнувшись, возвращала пистолет на прежнее место. — Ты потрясающая женщина.

Она поглядела на него. Ее рука медленно скользнула ему в штаны.

— Я очень рада, что тебе все понравилось, — сказала она.

— Сэди… Ты ляжешь или нет?

— Я сейчас закончу причесываться.

— Ты нечестно играешь. Забудь про свои волосы и иди ко мне.

— Минутку!

— Черт!

— Ты ведь не торопишься, верно, Бак? Я имею в виду, ты же никуда не собираешься?

Она увидела его отражение в зеркале. Он бросил на нее раздраженный взгляд.

— Думаешь, это смешно, а? — спросил он.

— Что смешно?

— То, что случилось. Что ты меня застрелила и села на электрический стул. Это принесло тебе удовлетворение?

Несколько мгновений она обдумывала его слова. Впервые Бак выразил желание поговорить серьезно, и она хотела ответить ему искренне.

— Да, — подтвердила она, когда убедилась, что все именно так. — Да, в какой-то степени доставило мне удовольствие.

— Я знал это, — ответил Бак.

— Говори потише! — вскинулась Сэди. — Она услышит нас.

— Она вышла из номера, я слышал. И не надо менять тему.

Он перекатился на бок и сел на край постели. «Наверное, у него очень болезненная рана», — подумала Сэди.

— Сильно болит? — спросила она.

— Ты что, смеешься? — Он продемонстрировал дыру в груди. — Как, по-твоему, еще может быть?

— Я думала, все произойдет быстро, — сказала Сэди. — Я не хотела, чтобы ты страдал.

— Правда? — отозвался Бак.

— Конечно. Ведь я когда-то любила тебя. Бак. Правда, любила. Знаешь, какие заголовки появились в газетах на следующий день?

— Нет, — ответил Бак. — Я был занят другим, как ты помнишь.

— «Мотель превратился в бойню любви» — так там говорилось. С фотографиями комнаты, крови на полу и того, как твое тело выносят под простыней.

— Звездный час, — заметил он горько. — Мое лицо даже не появилось в газетах.

— Я никогда не забуду тот заголовок. «Бойня любви»! Я думала, звучит романтично. А ты?