Лариса Капицына - Дело №346

Он спросил как ее имя.

– Виолетта Владимировна Пухлякова. – она застенчиво улыбнулась. И протянула руку. Мешков перехватил папку и протянул свою. Заметив этот жест, она засуетилась и пригласила его пройти на кухню.

– Давайте попьем чаю, – просто предложила она.

– Давайте. – Мешков стал разуваться, придерживая папку рукой.

– Проходите. Только знаете что, в комнате у меня собака, не пугайтесь, она очень смирная.

Мешков прошел в кухню с некоторым опасением поглядывая на грустно вздыхающего на ковре черного дога. Он был огромным и занимал почти всю комнату, черные бока лоснились как глянец, в светлых, прозрачных глазах стояла грусть. Он поднял голову на незнакомца, посмотрел на него и лениво зарычал, обнажая белые внушительные клыки.

– Фу, Ричард. – скомандовала Виолетта. И собака тотчас уложила голову обратно на мощные лапы. Ей было тесно в этой комнате. «Все как у людей. Давят стены.» – так подумал Мешков, глядя в светлые, грустные глаза и наморщенный, в складках лоб. – «Знакомые ощущения.»

– Как вы решились завести такую махину? – поинтересовался Мешков, усаживаясь на кухонную табуретку. Даже не представляю сколько он может съесть за один присест.

– Не говорите! Это просто бездонная яма. Но, слава Богу, это скоро закончится. Это собака моего сына. Он уехал с семьей на отдых, а мне оставил на попечение этого крокодила.

– Вы живете одна?

– Да. Разменялась с сыном, как только он женился. – и вдруг спросила. – Вам не кажется, что в квартире пахнет псиной?

– Что?

– Ну, когда вы вошли, вы не ощутили такого неприятного запаха из-за того, что в доме большая собака?

– Да нет.

– Это стало навязчивой идеей. Мне кажется, что в квартире все пропахло Ричардом, мои руки, волосы, одежда. Все! – и она поднесла руки к лицу и снова принюхалась.

– Да нет, все в порядке. Не переживайте. Что вы хотели мне сказать?

– Что? А! Да. Я совсем забыла… Понимаете, это очень странно… И мне бы не хотелось выглядеть в ваших глазах… пожилой маразматичкой… Мне бы этого очень не хотелось. – Мешков сразу вспомнил Вадика и его любимое выражение относительно пожилых женщин. «Старая маразматичка» – так он называл их и сразу начинал читать лекции о склеротических изменениях в головном мозгу. Мешков слушал эти сентенции множество раз, и был уверен, что когда Вадик станет стариком, то у него будет готова какая-нибудь теория о том, что все молодые люди обладают неокрепшим мозгом, подверженным влиянию самых разных факторов, мешающих адекватно воспринимать действительность. Но поскольку сейчас он был молод, то с чистой совестью отмахивался от старух, и делал это подчас довольно грубо.

– Не волнуйтесь. Пожилых маразматичек я вижу издалека. Вы на них совсем не похожи. – заверил Мешков.

– Но ведь я еще не сказала вам… – она с сомнением покачала головой. И вспомнила о чае. – Чай! Мы же хотели попить чаю.

Она стала суетиться, дастала чашки в розочку, стала наливать чай. Чашки она тоже понюхала.

– Видите ли, со мной случилось одно странное происшествие. И оно не дает мне покоя. Я все время думаю об этом и мне…

– Когда?

– Что?

– Когда это случилось?

– В тот день, когда Егор покончил с собой.

– И что же случилось? – Мешков говорил спокойно, но почему-то начал волноваться.

– Незадолго до того, как прибежала соседка и сказала, что нужно вызвать милицию… полицию, потому что с Егором случилось несчастье, я собиралась выйти на улицу.

– Так.

– И уже открыла дверь.

– И что?

– И увидела ее.

– Ее?

– Эту женщину с ребенком на руках. И ребенок, знаете, совсем маленький, младенец. Я открыла дверь, а она ходила по лестничной клетке между квартирами, как-будто не знала куда постучать. И пела колыбельную, таким неприятным, нудным голосом.

– Колыбельную?

– Ну да же, да!

– Как она выглядела?

– Рыжеватая, в очках. Как она была одета? Я не разглядела, как она была одета. Я почти сразу захлопнула дверь.

– Почему?

– Я испугалась.

– Женщины с ребенком? А что же в ней было такого страшного? – ласково спросил Мешков.

– Ну во-первых, у нее была отталкивающая внешность, такая остренькая мордочка, очень неприятная… А потом, она была неадекватная. Чокнутая. Повернулась ко мне и спросила, что ей делать. Представляете, так и спросила: «Что мне делать?». Странно, не так ли?

– Да. Довольно странно. – согласился Мешков.

– И еще она шагнула в мою сторону, и мне показалось, что она собирается войти в квартиру. Да, она прямо направилась в мою квартиру. Я едва успела захлопнуть дверь прямо у нее перед носом!

– И что же было дальше?

– Ну, я постояла у двери и слышала, как она еще некоторое время напевала что-то младенцу, а потом ушла.

– Села в лифт?

– Нет. Точно нет. Лифт допотопный, всегда слышно, когда хлопает железная дверь. Я ничего не услышала.

Думаю, она спустилась по лестнице.

– Она не живет в вашем доме?

– Нет.

– Уверены?

– Никогда ее раньше не видела. И, надеюсь, не увижу снова. – она передернула плечами.

– У вас не возникло впечатления, что она вышла из квартиры Тучковых?

– Нет. В тот момент, я вообще ни о чем не думала. Я просто испугалась.

– Значит, мамаша с ребенком? – задумчиво переспросил Мешков барабаня пальцами по столу.

– Что вы! – услышал он в ответ. – Она ни в коем случае не могла быть его матерью.

– Почему?

– Потому что ей было лет шестьдесят, не меньше.

– Значит, она была пожилая?

– Ну, конечно!

– Я не понял вас сразу. Откуда у пожилой женщины может быть ребенок?

– Не знаю, – она пожала плечами. – Может быть, внук? Только знаете, я ни за что не доверила бы ей

ребенка. Я даже нашего Ричарда бы ей не доверила, если честно, – и она испуганно оглянулась на комнату,

словно боялась, что ее услышит издавающий громкие вздохи Ричард.

– Скажите, она не могла войти в какую-нибудь соседнюю квартиру?

– Нет. Не думаю. Я знаю всех соседей. И знаю их домашних. Вы не считаете меня…

– Старой маразматичкой? – Мешков улыбнулся. – Нет. И вот что я скажу вам, Виолетта Владимировна, за

последнюю неделю никто не сообщал мне более ценной информации.

– Правда? – она просияла.

– Абсолютная. Но вот чай, боюсь, пить не придется. – он выразительно посмотрел на часы.

– Ничего. Просто знаете, когда это случилось, нас всех допрашивали и меня в том числе.

– Ну и что?

– Я хотела рассказать об этом случае, но молодой человек, что допрашивал меня, даже не дослушал до конца, я только начала рассказывать, но он перебил меня, сказал, что это несущественно. – и Виолетта огорченно вздохнула, потому что вспомнила, что пыталась настаивать, но он отмахнулся от нее и уже в коридоре тихо, как бы про себя назвал ее пожилой маразматичкой. Но она услышала и сразу перестала настаивать.