Иван Катавасов - Коромысло Дьявола

Филипп немало читал о натуральном фанатизме материалистического вероисповедания дураков-простолюдинов, коих едва научат Богу молиться, так они и рады лбы разбивать в садомазохистском усердии. К примеру, в сектах скопцов, хлыстов, флагеллантов и прочая. Все же он глянул на предложенный ему обучающей программой видеролик.

Зря, наверное.

Потому как там те же аскетично выглядевшие обнаженные мужчины и женщины занимались всяческими телесными непотребствами. Они не только бичевали до крови других и самих себя, стараясь поточнее зацепить по гениталиям и соскам. Они усердно прижигали себе причинно-интимные места факелами, женщины гасили толстые раскаленные прутья в своем влагалище, а какой-то мужчина со смертной мукой в глазах старательно, по кусочку откусывал от собственного пениса, проглатывая плоть и кровь. Хватало там кровавых ритуальных самоубийств, самодеятельно и добровольно отрезанных женских сосков, страдательно располовиненных клиторов, мужских половых членов и размозженных яичек.

— Так они, мой друг, старались возвышать светлый дух и уничижать темную плоть. Что, естественно, вызвало протест у отдельных членов мистического культа. Им однозначно претил подобный материализм. Пусть они так же следовали общепринятой среди них практике извращенного аскетизма, диалектическое отрицание отрицания привело их к пониманию трансцедентной сущности божества. Все же оно было для них неизреченным и непостижимым в сенсуалистском восприятии реальности.

Так возникло первичное понимание того, что природа, плоть человека, окружающая его материальная действительность безразличны к нему в качестве ипостаси Физис. Или же природа изначально качественно враждебна к осознанию человеком реальности.

В этой ситуации им ничего не оставалось делать, как провести вполне логичную мыслительную операцию и опереться на божественный разум Нус. Потому как он, также обнаруживая безразличие к сознанию человека, все же в отдельных случаях мог быть благожелательным к нему. Хотя бы для того, чтобы количественно прекратить насильственное самоуничтожение членов культа.

В силу того среди эпигностиков появились сторонники безусловного и категорического разделения магии, идущей от природы, материи, вещества, и теургии, ничего общего не имеющей с материальным миром и базирующейся на трансцендентной связи вопрошающего сознания человека и отвечающего ему, вероятно, разума божества-прародителя.

Соответствующим инвокативным модусом, — по всей вероятности, такова была воля Божественного Проведения, — эпигностики-теурги изменили канон гимна «Эпигнозис», откуда они изгнали ритуальные богохульства и кощунства. Результат не замедлил сказаться, потому что они обрели как теургическую харизму, так и возможность ее передавать, транспонировать довольно значительному количеству последователей, являющихся скрытыми дивинативными избранниками неизреченного божества…

После завтрака незаменимый Гореваныч подбросил Филиппа в этот самый «пед и бред», а Ваню и его бонну Снежану доставил в школу бальных танцев. Танцы и музыку Ваня не любил, но с печальной необходимостью учиться хорошим манерам и обращению с юными дамами его примирило авторитетное мнение учителя, утверждавшего, будто без этого кривлянья ну никак нельзя обойтись.

— Вырастешь — сам допетришь почему. Я тебя когда-нибудь обманывал?

— Как же! Пластика, ритмика… А кто обещал взять меня в школу выживания?

— Сказано ведь было тебе, неслух, с 10 лет. Что, забыл?

— Нет. Но это так долго!

— Но ведь не 300 лет?

— Столько люди не живут.

— Кто знает?

Теперь-то Ванькин наставник еще как прознал о благораспределении лет и времен, коль скоро прецептор дедушка Павел, предположительно имевший на своем веку вовсе не одну жену и любовницу, может выглядеть не старше сорока. А бабушка арматор Вероника кажется сущеглупой девчонкой в парке, когда ей того хочется. Или предстает знатной бизнес-леди с длинным лимузином и шофером. Когда-нибудь, время терпит, и он обзаведется чем-нибудь подобным.

Нынче же помятое «зубило» он попросил бонну Снежану отогнать в автосервис. Незачем ему привлекать на дороге алчные пытливые взоры автоинспекторов, ищущих нарушения и поживу. Да и маскироваться, скрывать свои возможности ему отныне придется этак куда тщательнее, чем позавчера на Таракановском рынке.

В тот день Филипп добросовестно отсидел две пары лекций, без сучка и задоринки сдал три зачета, но при малейшей возможности углублялся в «Пролегомены Архонтов Харизмы».

Он давно приучил преподавателей к собственной манере глубокомысленно и рукописно вводить тезисы их лекций на портативном компьютере, стоившем несколько дороже, чем его автомобиль. Тогда как неискоренимым любителям конспектов, почему-то требующихся от студентов, он всегда мог предоставить в расширениях «txt» и «rtf» кое-как оцифрованные аудиозаписи их высокочтимых упражнений в лекционно-ораторском мастерстве.

Поскольку обстановка в учебных аудиториях не благоприятствовала, Филипп знакомился исключительно в текстовом виде с легендой о семи древнегреческих мудрецах, коим несколько эзотерических первоисточников на полном серьезе приписывают честь создания в 581 году до Рождества Христова документированного варианта экстремально мистической рапсодии «Эпигнозис».

К легенде о любомудрых мастерах-старцах наш герой отнесся со свойственным ему молодыми скепсисом, с пренебрежением воспринимающим порождения и продукцию мифологического сознания. Помнится, Иисуса Христа в XIX–XX веках поборники все того же мифотворческого лжепознания, называя себя историками-материалистами и рационалистическими богословами, тоже записали в имманентно мифические фигуры. Отчего же «Эпигнозису» не быть реальным плодом творчества людей мудрых, официально и всенародно признанных таковыми?

Итак, случилось это однажды ночью на Первых Пифийских играх в Дельфах, где помимо традиционных олимпийских дисциплин древние греки состязались в мудрости. Там и тогда возобладал олимпийский дух, сближающий современные народы и древнегреческие полисы, а потому под покровом ночной темноты и под эгидой бога Аполлона собрались знаменитые философы: Фалес и Биант из Приены, Питтак из Митилены, Солон Афинский, Клеобул из Линда, Периандр из Коринфа и Хилон из Лакедомона.

Неважно, когда б кто-то, не любящий легенды и мифы, станет утверждать: вышеперечисленные философы жили в разное время. Как бы там ни было, наша легенда гласит: именно они сочинили от заката до рассвета уникальную космогоническую и теогоническую поэму «Эпигнозис», попутно ее записали в зеркальном отражении и зашифровали так, чтобы прочитать ее могли лишь мудрые и святые люди.