Иван Катавасов - Ярмо Господне

Надеюсь, коллега, вам представляется убедительной моя теория альтеронов, их определяющая в объектности архонтов-язычников, кому не удалось пересечь темпоральный барьер, сохранив в неприкосновенности разумную душу на выходе из асилума по прошествии столетий. Думается, о том неопровержимо свидетельствуют наши с адептом Рандольфо практические эксперименты, позднее подкрепленные проницательными историческими изысканиями адепта Микеле.

Крайним пределом для очень многих апостатов-язычников предстает последняя четверть XVI века от Рождества Христова, когда предыдущие три столетия они массировано попытались воздействовать на секуляров, устроив гуманистическое псевдо-Возрождение. В новое время мы сталкиваемся в основном с безумцами или полуразумными тварями, не способными войти в реалии нового для них пространства-времени.

Ряд разумных исключений подтверждают наши выводы о темпоральном безумии. В том числе и тот апостат-язычник, который скрылся от вас, от рыцаря Рандольфо и недавно наследил в Генуе. Но и он теряет потенциальность, силы и знания по сравнению с теми, какими он владел, появляясь то в XIX, то в XX веке.

Прошлое остается прошедшим, брат Фил, если оно не имеет потенциала развития и не способно эволюционировать, постоянно адаптируясь к изменяющимся требованиям интеллектуального прогресса. Пережившим свою эпоху реликтам, анахронизмам не дано социализироваться и в целом выжить в будущем для них времени, если того не гарантирует сверхрациональная предопределенность.

Множество прославленных секулярных философов и литераторов прошлого, предположим, врасплох перенесенных в сегодняшнее настоящее, попросту сошли бы с ума, будучи не в силах освоить вековые массивы информации, безусловно необходимые им для того, чтобы подтвердить свой когда-то высокий интеллектуальный и социальный статус. Очень многие именитые личности из XVIII века, с кем я тогда общался, в нашем третьем тысячелетии сгодились бы лишь в мусорщики или ночные портье.

Кого, скажите мне, пожалуйста, сегодня заинтересовал бы вульгарный и суеверный натурализм мосье Вольтера, измыслившего, будто сознание человека априори зависит от его телосложения? Кому сейчас необходимо предубежденное суеверие мосье Дидро, утверждавшего о некоем самодвижении материи, которое якобы опровергает бытие Божие?

— Не могу не согласиться с вами, брат Патрик. Хотя бы потому, что неубедительный перенос расхожих и популярных знаменитостей из прошлого в настоящее или в будущее есть излюбленный литературный прием бездарных скоропортящихся борзописцев. Сами обреченные на скорое забвение они стремятся примазаться к былой, часто незаслуженной славе и случайной исторической репутации.

— Позволительно скаламбурить, ежели по причинам публичности и гласности Моське следует не лаять на слона, а нахваливать его. Вдруг пустит покататься на спине? Тогда и ее все приметят, — сыронизировал по-русски мистер Суончер и вернулся к английскому языку.

— Мне представляется, брат Фил, исторические модальные ограничения для нас с вами в действительности преодолимы. Практически мы можем воспользоваться опытом великих предшественников, в закодированном виде хранящимся в нашем геноме харизматиков старшего поколения. И в то же время теоретически мы в состоянии рассчитывать на сотрудничество с потомками.

Хотелось бы верить: брат Рандольфо когда-нибудь сумеет поделиться с нами важной информацией о том, как прошлое становится будущим без какого-либо ущерба для разума и рассудка в соотношении сверхрационального и рационального…

— Позвольте предположить, этим же соотношением объясняется ваша аскетическая пропедевтика к практическому обучению мисс Мэри эйдетическому контакту?

— Ваша проницательность меня не удивляет, брат Фил. Наш с вами тысячелетний харизматический возраст не может не сказываться во плоти.

Я в самом деле намерен использовать достопочтенную соматическую методологию античных языческих харизматиков, которая основывается, — вы это знаете не хуже меня, — на совместных эротических сопереживаниях мужчины и женщины в единстве плоти и духа.

Вы ведь в аналогичной методике некогда провели эмпатический корпоральный импринтинг вашей будущей супруги, не так ли, коллега?

По многим интеллектуальным и психофизиологическим параметрам миссис Нэнси я изучил его результат и остался пребывать в восхищении. Импринтинг вами сделан на изумление точно и прочно. У нее любовь духа преодолевает зов плоти, невзирая на гормональные турбулентности ее женского организма.

Без вас, рыцарь-зелот Филипп, ваша любящая женщина не могла бы развивать и превышать уровень владения преподанными ей дарованиями. Нэнси всецело, душой и телом полагается на ваше рыцарское совершенство, сэр.

И мне бы хотелось, чтобы и мисс Мэри следовала ее достойному подражания примеру. Увы, ее строптивый характер, умственная гордыня, циничные медицинские ругательства…

— Пожалуй, сэр Патрик, вам стоит начать обучение мисс Мэри владению полнодуплексной эйдетикой, едва ли откладывая его на завтра. Не так ли? — вопросительно вмешался Филипп в рассуждения собеседника. — На мой взгляд, она уже достойна классического вознаграждения за любовь и долготерпение.

— Вы так думаете? Столь краткого срока послушания достаточно?

— Уверен…

В тот день возвращение из американского воскресенья в белоросский понедельник Филипп Ирнеев постарался отложить на как можно более поздние сроки. Предположительно, куда-нибудь на вторник.

«Да пошли они там в коромысло дьявольское! Террористы, политиканы, маги, колдуны… Загуляем и прогуляем все понедельники на свете».

— …Ой, Фил, я с тобой, словно в убежище, ты во мне, а я в тебе…

Давай еще разик с мысленной привязкой на мою комнату-асилум, ну, как тогда, прошлым летом, а потом, помнишь, зимой у камина, на той шкуре белого медведя…

Ничем не примечательную первую половину вторника Филипп Ирнеев завершил деловым семейным ланчем с госпожой Раймондой Рульниковым и двумя академическими часами занятий с ее сыном Ваней.

«Детям — педагогика, а взрослым — наставление и устроение на пути истинные и педагогические».

— …Нет проблем, Джонни. Твое музыкальное образование, не успев начаться, с настоящего времени ограничится уроками бальных танцев. Поверь мне, уж этот артистизм тебе когда-нибудь сгодится не меньше боевых искусств сэнсэя Тендо.

Вам это ясно, прайвит Джон?

— Йес, сэр!

«Во! Спасибо Фил Олегычу, а пианино пускай отец в детский сад подарит…»

В «Триконе-В» Филипп Ирнеев появился в точно намеченное время в прекрасном настроении. Никем не замеченный он взбежал по лестнице на шестой этаж, в приемной незримо прошел мимо долговязой Ксюши, мечтательно уставившейся в потолок, и без стука, без звука притворил за собой дверь в кабинет госпожи исполнительного директора Вероники Триконич.