Иван Катавасов - Ярмо Господне

Ярость адепта! — слыхать о ней сквайр слыхал. Но лучше бы ее не испытывать на собственной шкуре, — рассудил он, глядя, как окна кухни и комнаты озарились невидимыми секулярам радужными сполохами высшей орденской защиты…

По истечении двух с половиной часов, задолго до зимнего восхода солнца из подъезда выскользнули три «сумеречных ангела» и растушевались в непроглядной ночной тьме. А сквайр Константин, не терявший все это время бдительности, в соответствии с планом, поднялся в однокомнатную квартиру на последнем этаже. В том, что там круто поработали три орденских адепта, осмотрительный сквайр непоколебимо уверен. «Обычная мокруха у адептов не катит».

Обезвоженные и расчлененные фрагменты мужского и женского тел, предоставленные ему рыцарями-адептами, его в целом удовлетворили. Хотя он кое-что и добавил из биологических материалов к мощам на ковре, как ему было предписано кавалерственной дамой-зелотом Вероникой.

Затем Кастусь Полупанич приступил к непосредственной деятельности, оставленной по традиции ордена на усмотрение высококлассных профессионалов его ранга. Прерогативы титулованного сквайра пятого круга посвящения нечасто и далеко не всем позволено преступать.

Сквайр методично осмотрелся в квартире и еще раз прикинул, где и как ему установить противотанковую кумулятивную мину снизу и каким зарядом подкрепить ее сверху. Поставленную задачу обрушить потолочные перекрытия, стропила и кровлю, особо не повредив стен соседних квартир, устроить возгорание — требовалось выполнить любой ценой.

Огрехи и небрежности в работе, приравненные к утрате лояльности ордену, адепты никому не прощают. Останки двух тел на ковре способны в этом убедить кого угодно.

Помимо биологических, горючих и взрывчатых веществ сквайр Константин оставил в квартире на пятом этаже защищенный модуль флэш-памяти с незамысловато зашифрованными сведениями, уличающими итальянского подданного Джованни Сквирелли в связях с международными нелегальными торговцами оружием. Но о последнем обстоятельстве сквайру знать не полагалось.

Сквайр Константин дал отбой группе боевого прикрытия, убедился, что орденская задача выполнена оптимальным образом, дождался приезда пожарных и спасателей. И уехал никем не замеченный, не потревоженный, в отменном расположении духа.

Кастусь Полупанич прекрасно знает, куда он сейчас скрытно проникнет. Потому что сегодня у точеной, как унитарный патрон, фотомодельной красотки Ксюши Сиськи-на-Каблуках отгул до обеда. Он ей-то и скажет о вчерашнем распоряжении госпожи Триконич:

— …Костик, сделаешь дело — трахайся смело.

Мы с тобой, мой мальчик, из глубокой сраки вылезли. Все в говнех, ан в животе и счастии, Богородица-дево, радуйся…

К образному славянскому языку непосредственной начальницы сквайр привык и скрытого смысла в нем не искал. Потому как опасно, боязно и не положено. Сквайр Константин твердо знает свое место в иерархии всемогущего тайного ордена.

«Знамо дело…»

Через два дня титулованный сквайр Константин получил команду от кавалерственной дамы Вероники захоронить полутруп умиротворенного геомансера:

— Со святыми его упокой, Костик.

Она оставила в его компетенции прекратить сердобольно телесную жизнь бывшего колдуна или же как есть сунуть в деревянный бушлатик иссохшую до пергаментного состояния парализованную полупустую оболочку с переломанными костями и глазами, слабо реагирующими на свет.

Сквайр благомысленно рассудил: марать руки не стоит, и так обезвреженный и обезвоженный геомант-гадатель не жилец. И потому он заживо закинул голые мощи под могильную плиту в пустой гроб Якова Самусевича на дальнем, но престижном городском кладбище.

Этот тайник сквайр Константин оборудовал по личному распоряжению рыцаря-инквизитора Филиппа в конце декабря прошлого года. Оказывается, в самом деле могилку готовил. Не тому, так другому в непогрешимом предвидении неизбежного.

«Схоронили — не позабыли…»

Родителям Софьи Жинович урны с прахом дочери и ее жениха Джованни Сквирелли компетентные органы выдали спустя полтора месяца после описанных выше событий. С письменного согласия матери покойного синьоры Патричии Гвельфи прах ее сына похоронили побок с белоросской невестой.

На похороны из Италии приезжал синьор Микеле Гвельфи — родной дед Джованни. Сухонький седенький старичок ни слова не говорил по-русски и молча плакал на кладбище, беззвучно сотрясаясь от рыданий, пока его не увели и не усадили в машину.

— …К нашему брату Микеле нельзя не преисполниться сочувствия, брат Фил. Упаси вас Боже когда-нибудь терять подопечных неофитов и учеников не в доблестной схватке во имя вящей славы Господней, а по обстоятельствам бездуховной скверны и греховного пренебрежения орденским долгом.

Утешать его нам без нужды. Бесчестия здесь нет, и позор не велик, ежели о нем знаем лишь мы с вами. Невзирая на то, рыцарь Микеле никогда не простит себе собственного мягкосердечия. Ибо греховно и преступно частное милосердие, послужившее причиной гибели сотен и тысяч безвинных людей.

— Былое — не предержащее, брат Патрик. Но брат Микеле был, есть и пребудет славным рыцарем. Тому свидетели я и дама-неофит Анфиса, осуществлявшая дознание.

Как вы ее находите, док? — перешел на английский язык Филипп. — Более всего меня интересует возможность полноценной транспозиции харизмы для мисс Энфи.

— Позвольте прежде ответить на ваш первый вопрос нетерпеливый мистер Ирнив. Так как я нахожу мисс Энфи прекраснейшим архетипом сарматской девы-воительницы. Соразмерность плеч, тонкой талии и трехмерных чресел, идеально расположенная маленькая крепкая грудь, великолепный разворот скульптурных ягодиц и удлиненных бедер…

Она из нашего старшего поколения харизматиков, предрасположенных воспринимать в эпигнозисе дарования духовные. Но отнюдь не огульно, тотально и далеко не каждый раз в соотношении сверхрационального и рационального, коллега Фил.

Мисс Энфи по недомыслию рукоположили в дознаватели-поисковики. Отсюда и проистекают все ее беды.

Кое-что я могу сделать для нее медикаментозно. Разумеется, если мистер Булав и мистер Ирнив сочтут желательным направить мисс Энфи в мой пансион благородных девиц…

Заразительно рассмеявшегося Филиппа доктор Патрик поддержал раскатистым хохотом.

— Док, выходит, мы думаем одинаковыми словами. Должно быть, для вас не секрет и банки с пивом, хранящиеся в дупле трухлявого дерева?

— Вау! У мисс Мэри новый тайничок?

— Я вам ничего не говорил, док. Не вздумайте меня выдавать.

— Слово джентльмена, сэр Ирнив. Будьте покойны. Я буду нем как могила. А пара глотков алкогольного пива ничуть не повредят мисс Мэри и моим арматорским трудам.