Клайв Баркер - Книги крови I-II: Секс, смерть и сияние звезд

— Никогда не понимала Шекспира, — заметила она так, словно виноват был сам Шекспир. — Эти дурацкие слова.

Буря приближалась, она вот-вот разразится.

— Не волнуйся, все в порядке, — солгал он, обняв ее одной рукой. — Тебе просто нужно немного времени.

Ее лицо помрачнело.

— Завтра премьера, — медленно произнесла она. Этому замечанию трудно было что-нибудь противопоставить. — Я провалюсь, да?

Он хотел ответить отрицательно, но у него не повернулся язык.

— Да. Если только…

— И я больше никогда не получу работы, да? Мне говорил Гарри, этот безмозглый полоумный еврей: «Театр будет полезен для твоей репутации». Нужно немного подтолкнуть меня, он так сказал. Ему-то что? Получит свои проклятые десять процентов и уйдет. Выходит, я одна останусь в дураках?

При мысли о том, что она останется в дураках, грянула буря. Не какой-нибудь легкий дождик — настоящий ураган, быстро перешедший в безутешные рыдания. Кэллоуэй старался, но успокоить ее было трудно. Она плакала так горько и обильно, что его слова тонули в слезах. Поэтому он нежно поцеловал ее, как поступил бы любой приличный режиссер, и — чудо из чудес! — уловка удалась. Тогда он проявил немного большую активность, чем прежде: его руки задержались на ее груди, скользнули под блузку, нащупали соски, сжали их между большими и указательными пальцами.

Это сработало безупречно. В грозовых тучах забрезжили первые лучи солнца: она вздохнула, расстегнула ремень на его брюках и позволила его жару высушить последние капли дождя. Пальцы Кэллоуэя нашарили кружевную тесемку ее трусиков и настойчиво двинулись дальше. Упала бутылка водки, опрокинутая ее неосторожным движением, и залила разбросанные по столу бумаги. Но любовники даже не услышали, как стекло ударилось о дерево.

Затем отворилась проклятая незапертая дверь, и дуновение сквозняка мгновенно остудило их пыл.

Кэллоуэй хотел обернуться, но вовремя сообразил, какое зрелище явил бы собой. Он уставился в зеркало за спиной Дианы. Оттуда на него смотрело невозмутимое лицо Личфилда.

— Простите, что не постучал.

В ровном голосе не было ни доли замешательства. Кэллоуэй поспешно натянул брюки, застегнул ремень и обернулся, проклиная свои горящие щеки.

— Да… это было бы более вежливо, — выдавил он из себя.

— Еще раз примите мои извинения. Я хотел переговорить, — Личфилд перевел взгляд на Диану, — с вашей звездой.

Кэллоуэй почти физически ощутил, как что-то возликовало в душе Дианы. Его охватило недоумение: неужели Личфилд переменил мнение о ней? Неужели он пришел сюда как пристыженный поклонник, готовый припасть к ногам величайшей актрисы?

— Я был бы очень благодарен, если бы мне позволили поговорить с леди, — продолжил он вкрадчивым голосом.

— Видите ли, мы…

— Разумеется, — перебила Диана. — Но только через пару секунд, хорошо?

Она мгновенно овладела ситуацией. Слезы были забыты.

— Я подожду в коридоре, — сказал Личфилд, покидая гримерную.

За ним еще не закрылась дверь, а Диана уже стояла перед зеркалом и вытирала черные потеки туши под глазами.

— Приятно иметь хоть одного доброжелателя, — проворковала она — Ты не знаешь, кто он?

— Его зовут Личфилд, — сказал Кэллоуэй. — Он очень переживает за этот театр.

— Может быть, он хочет предложить мне что-нибудь?

— Сомневаюсь.

— Ох, не будь таким занудой, Теренс, — недовольно проворчала она — Тебе просто не нравится, когда на меня обращают внимание. Разве нет?

— Извини, каюсь.

Она придирчиво осмотрела себя.

— Как я выгляжу? — спросила она.

— Превосходно.

— Прости за то, что было прежде.

— Что была прежде?..

— Ты знаешь, что.

— Ах… да, конечно.

— Увидимся внизу, ладно?

Его бесцеремонно выставляли за дверь. Присутствие любовника и советчика больше не требовалось.

В коридоре было прохладно. Личфилд терпеливо ждал, прислонившись к стене. Сейчас он был лучше освещен и стоял ближе, чем в предыдущий вечер. Кэллоуэй все еще не мог полностью разглядеть лицо под широкополой шляпой. Но что-то в этих чертах — какая странная мысль! — показалось искусственным, ненастоящим Сама плоть его лица не походила на единую систему мышц и нервов, она выглядела слишком плотной и розовой, почти как ткань шрама.

— Она еще не совсем готова, — сказал Кэллоуэй.

— Замечательная женщина, — промурлыкал Личфилд.

— Да.

— Я не виню вас…

— М-м…

— Но все-таки она не актриса.

— Личфилд, вы ведь не собираетесь мешать мне? Я вам не позволю.

— Можете не опасаться этого.

Явное удовольствие, которое Личфилд испытывал от его замешательства, сделало Кэллоуэя менее почтительным к собеседнику, чем прежде.

— Если вы ее хоть немного расстроите…

— У нас общие интересы, Теренс Я хочу только успеха для спектакля, поверьте мне. Неужели вы думаете, что в сложившейся ситуации я рискнул бы чем-нибудь встревожить вашу первую актрису? Я буду кроток, как ягненок, Теренс.

— Кто бы вы ни были, — последовал раздосадованный ответ, — вы не похожи на ягненка.

Улыбка, скользнувшая по губам Личфилда, едва заставила шевельнуться Мускулы вокруг его рта.

Спускаясь по лестнице, Кэллоуэй крепко сжимал, зубы и никак не мог объяснить себе причину собственного беспокойства.

Диана отошла от зеркала, готовая сыграть свою роль.

— Можете войти, мистер Личфилд, — объявила она.

Тот появился в дверях прежде, чем она успела договорить.

— Мисс Дюваль, — почтительно поклонившись, сказал он (она улыбнулась: как галантно), — вы простите мою недавнюю неучтивость?

Она взглянула на него томными глазами: мужчины всегда таяли от ее взгляда.

— Мистер Кэллоуэй… — начала она.

— Очень настойчивый молодой человек, полагаю.

— Да.

— Не слишком ли он докучает первой актрисе?

Диана немного нахмурилась, на переносице проступила едва заметная складка.

— Боюсь, вы правы.

— Профессионалу это непозволительно, — сказал Личфилд. — Но, прошу простить меня, его пылкость вполне объяснима.

Она придвинулась к лампе возле зеркала, зная, что такой свет выгодно подчеркнет пышность ее волос.

— Ну, мистер Личфилд, что я могу сделать для вас?

— Честно говоря, у меня очень деликатное дело, — сказал Личфилд. — Горько признать, но — как бы получше выразиться? — ваш талант не идеально соответствует характеру пьесы. Вашему стилю недостает нужной тонкости.

Последовало напряженное молчание. Диана сопела и обдумывала значение произнесенных слов. Затем она двинулась к двери. Ей не понравилось начало сцены. Она ожидала поклонника, а получила критика.

— Уходите, — проговорила она бесцветным голосом.

— Мисс Дюваль…

— Вы меня слышали.

— Вы ведь не годитесь на роль Виолы, не так ли? — продолжал Личфилд, словно не слышал слов кинозвезды.