Нина Бархат - Садовник (история одного маньяка)

Три этажа в лифте с застоявшимся запахом мочи превратились в еще одно испытание: Эда выразительно замутило, но, спасаясь, изрезанные дверцы разъехались вовремя.

Выход в мир обрамляла ненавистная слепящая полоса. Эд скривился и полез в карман за очками. Однако нашарить их не успел - сквозняк рванул входную дверь, и свет ударил по глазам так, что Эда перекосило от головной боли! Он схватился за блок почтовых ящиков, пережидая головокружение… И тут взгляд упал на ячейку с его номером.

«Что за черт?…» - Он моргнул для верности, но режуще-белый, какой-то уж совсем неуместный на общем фоне замызганности и запустения, край письма никуда не исчез.

Эд даже рот приоткрыл от удивления: ему - письмо? С какой стати? Ну ладно рекламные проспекты или записки, предупреждающие об очередных неполадках с водой… Но письмо? Ведь некому. И почему малышня не стащила?…

Но белоснежный край высовывался все так же далеко, словно не желая лишний раз соприкасаться с грязным ящиком.

Эд взял его почему-то с опаской. Посмотрел на адрес. И мелкая дрожь начала подниматься по телу.

Адресовано письмо было действительно ему - из городского отделения милиции…

Эд все же вышел под солнце, совершил ритуальную прогулку в поисках приличного пива. И даже позволил себе открыть первую бутылку прямо на улице, игнорируя недоброжелательные взгляды старушек на детской площадке, мимо которой он проходил. Пиво показалось ему вполне сносным - настолько, что даже на целую минуту вытеснило своим миролюбивым шипением мысли о чертовом письме. Допивал он эту первую и самую сладкую бутылку уже на своем балконе с сигаретой в руке. И пытался вычислить день недели… Не получалось. Он сплюнул вниз и вернулся в дом.

Руки больше не тряслись. И на том спасибо. Но ощущение того, что почва уходит из-под ног, было по-прежнему сильным.

Сколько дней прошло? Десять? Двенадцать? Больше?…

Он не мог вспомнить. На мгновение мелькнули ее светлые волосы, но тут же вновь скрылись в серой дымке памяти.

Эд стал думать о том, что может стоять за этим письмом.

Обвинение в убийстве? Возможно. Но он вышел из бара раньше ее компании. И после той прокуренной комнаты, где она и словом с ним не обмолвилась, их вместе никто не видел… Или все же?…

Неужели чьи-то холодные глаза подсмотрели его таинство, когда он был так далек от этого мира? Неужели чьи-то потные руки нагло влезли в самое сплетение тончайших нитей его судьбы?!.

На миг от ужаса и ярости Эда затрясло, и он лихорадочно принялся вспоминать все мелкие детали того вечера, которым тогда не придал значения.

Парень, который шел с ней, - мог он вернуться, попрощавшись с друзьями, и застать их вдвоем на берегу пруда? Или это была одна из ее назойливых подруг? Или сосед-вуайерист, гулявший поздно вечером со своей мелкой псиной?…

Вдруг Эду отчаянно захотелось самому оказаться в роли тайного наблюдателя… Возможно, тогда он увидел бы все произошедшее по-другому и понял бы о себе и о ней что-то большее…

Гадать было бессмысленно, и Эд рванул край конверта.

Солнце слепило, а может, глаза просто не могли как следует открыться из-за похмелья, и вначале показалось, что весь лист заполнен непонятной стремительной вязью… Но секунду спустя картинка сдвинулась, и текст обрел смысл.

Утешительный и немного тревожный.

Повестка. Эда приглашали на допрос (следователь - Куцый Михаил Петрович). В качестве свидетеля по делу об убийстве (Эд громко выдохнул) в 13:00 на дату, значение которой долго не могло дойти до его затуманенного токсинами сознания, но после сбивчивых мучительных подсчетов он понял - это сегодня. И обрадовался! В конце концов, чем быстрее он отбудет эту встречу, тем быстрее сможет возвратиться к своему обычному существованию.

Вдруг эти слова - «обычное существование» - повернулись к Эду неожиданной стороной - так, будто он произнес их мысленно впервые. И пронзили своей безысходностью…

Эд собрался, после некоторых колебаний взял ключи от машины и спустился к крошечному скверику, больше похожему на разросшуюся клумбу. Привычно освободил переднее стекло от листьев, нападавших за ночь, надел свои неизменные квадратные черные очки, вооружился Orbitом, по легенде, совершенно лишенным сахара. И внезапно ощутил острую сиюминутную радость.

Это осеннее солнце, почти миновавшее похмелье, красно-желтые цвета мира и запах дыма в воздухе - все было оглушительно прекрасным!…

Эд откинулся на спинку сиденья и недоверчиво прислушался к себе - он ведь запросто может уже и не вернуться, какого же черта все кажется таким правильным?!

И спустя некоторое время с удивлением понял, что за удовольствие поговорить хоть с кем-нибудь о том вечере он готов перенести очень многое.

Ехать было недолго, а до назначенных 13:00 оставалось еще минут сорок, и Эд тормознул у магазина, где обычно покупал любимые сорта виски и изредка - по-настоящему вкусные и вовсе не дорогие (для него во всяком случае) кубинские сигары. Внутри царили полумрак и прохлада. За прилавком хозяин юго-восточной национальности увлеченно изучал «желтую» газету. Он с отчетливым раздражением оторвался от нее, чтобы обслужить постоянного покупателя. Эд усмехнулся про себя. Забавно, а ведь завтра этот мохнатый обыватель запросто может наткнуться в своей газетенке на что-то вроде: «Раскрыто убийство молодой девушки! Убийца - житель нашего города!» Жизнь полна сюрпризов…

Городское отделение милиции располагалось в одном здании с военкоматом и паспортным столом, что придавало некий оттенок пикантности любому его посещению - воистину никогда не знаешь, кем, когда и куда отсюда выйдешь. Заботливо побеленные в любое время года бордюры напоминали о том, что «обезьянник» здесь процветает. Само здание было серым и обшарпанным - местами штукатурка отваливалась целыми кусками. А посреди неряшливого фасада сияли новизной зеркально-черные двери, чужеродные, как протез из нержавейки у старика.

Эд окинул себя придирчивым взглядом и с удовлетворением отметил: признаки зверского утреннего самочувствия успели стереться с его лица, и выглядит он вполне прилично.

В прохладном холле он снял очки и осмотрелся. Дежурный в форме тут же поинтересовался, к кому, и, услышав имя следователя, радушно проводил Эда на второй этаж, а сам скрылся за дверью внушительного вида.

Было удивительно тихо, только где-то билась в окно одинокая муха. Эд даже успел заскучать, когда дежурный наконец пригласил его войти с почти подозрительной в этой конторе учтивостью. Видно, был он здесь не первый окружен такой любовью…

После полутемного холла солнечная какофония немилосердно била в глаза и казалось, что в комнате нет окна, а дверь - размыта. Но спрятаться за очками смелости не хватало.