Елена Климова - Реминискорум. Пиковая дама

Вера усмехнулась. По спине, несмотря на жару, пробежал холодок.

– Ты не ответил. Значит, да?

– Ты не станешь некрасивой, – отмахнулся Алексей, – не говори глупостей.

– Всякое в жизни бывает. Растолстею, заболею, попаду в аварию… перестану быть тростиночкой. Что тогда?

– Вер, ну не начинай. Зачем думать о плохом, если сейчас все хорошо?

Он встал, потянулся, сложив руки в замок, и посмотрел на нее сверху вниз, закрыл глаза от солнца:

– Все-таки надо было ехать на Карибы или Багамы! Как-нибудь обязательно рванем. Представляешь: шикарный отель, шампанское со льдом, персональный оркестр, пальмы, сорокаградусное море… Ракушки там всякие… фрукты…

– Но пока что обойдемся овощами, – подытожила Вера. – Пойдем, еще два ряда докопать – и свободны.

Они вернулись к работе. Алексей орудовал лопатой, выворачивал комья земли, которые рассыпались, обнажая белые клубни; Вера складывала их в ведро. Смотрела на него снизу вверх, улыбалась. Карибы, Багамы – какая разница… Главное, что вместе…

«Как давно это было, – думает умирающая Вера-старуха. – Почему же я его так легко отпустила? Как смогла прожить без него столько лет? Может быть, и пациенты мои умирали потому, что я не могла им дать того, чего не было у меня самой – любви… и жизни?» Это последняя ее мысль. Ее ассистент внизу, в операционной дрожащим голосом объявляет время смерти. Все гаснет…. Гаснет и зеркало, перед которым стоит Вера-сегодняшняя. Нет, уже не стоит – падает без чувств.

Все это время Алексей, конечно, мог видеть лишь то, что показывало зеркало, но и это было невыносимо. Ее страдание и боль. Ее смерть. Вина и нежность вновь накатили на него, окончательно гася безрассудное рыжее пламя под веками, и в этот момент он ясно и отчетливо понял, что никого и никогда не любил так, как любит эту женщину: усталую, нежную, верную, молодую, старую – его . Он подбежал к ней, когда она упала, обнял и прижал к груди. На рукаве отпечатался мокрый след.

– Вера, Вера, Вера, – повторял он, пытаясь разбудить ее. – Я люблю тебя, я с тобой… Мне нужна только ты, только ты. Я здесь, я рядом…

Безуспешно. Разъяренный, он вскочил и набросился на Вергилия:

– Это что еще за магическое дерьмо?! Почему она не сияет? Куда делся свет?

Кулак Алексея без труда прошел сквозь лицо духа-проводника и ударил в стену. Бесплотный Вергилий довольно покрутил головой:

– Да не волнуйтесь вы так, с ней все в порядке. Простите, что не предупредил. Но разве вы согласились бы помочь мне, если бы знали, что каждый шаг на пути к свободе потребует от вас жертв? Честно говоря, от каждого из вас… А она сейчас очнется. Ее душа на время стала пленницей Дерева, потому и сияния больше нет.

– Она не умерла?!

– Нет-нет, что вы! Все вернется на свои места, обещаю! Как только мы выйдем отсюда в Мир-перед-Зеркалом… Успокойтесь, возьмите себя в руки. Смотрите! Неужели вам не хочется узнать, чтó именно оплатила такой высокой ценой ваша подруга? – Вергилий указывал на зеркало трюмо, которое снова затуманилось, словно запотело, потом прояснилось, и на нем замелькали смутные картины.

Грета и Борис подошли поближе; Алексей не выпускал из объятий Веру; Вера постепенно приходила в себя, и что удивительно, теперь ей почему-то не хотелось, чтобы он ее отпускал; Вергилий парил над полом, слегка ухмыляясь, а зеркало показало им кусочек прошлого Дамы.

– Сеньор Паоло… Сеньор… У вас родилась дочь…

– Слава небесам! А Джульетта, с ней все в порядке?

– Сожалеем, сеньор. Видите ли… Ваша жена была очень слаба. Тяжелые роды, почти двое суток… Она отдала душу Господу.

– Джульетта… О Мадонна, моя бедная Джульетта… Как же так…

– Простите, сеньор Паоло… Как вы назовете дочь?

– Я назову ее…

Темнота.

– Паоло, твои руки полны козырей, дом – полная чаша. Признаться, мне кажется, что несчастья обходят тебя стороной. Как будто раньше ты гляделся в кривое зеркало – и наконец оно стало гладким, как и положено. Как тебе это удалось?

– Джерардо, дружище, я не знаю. Последние годы все дела и правда идут в гору. Денег в достатке. Сам герцог мне благоволит. Моя дочь – настоящий ангел и так набожна. Может быть, это ее молитвы приносят мне удачу? К сожалению, в последнее время она все время болеет, просто чахнет на глазах. Не знаю, что и делать…

– Все в руках Господа, Паоло. Положимся на его милосердие, авось она выздоровеет… По крайней мере, она с тобой. А мой Бруно, ты же знаешь, уехал. Как мне его недостает…

Темнота.

– Сама-то я не верю, мы же подруги. Но все твердят, что твой отец – колдун… Высасывает жизнь из тебя, опутывает колдовством, как ядовитый паук… Чем больше ему везет, тем слабее ты становишься. Сама посуди, погляди на себя: лицо бледное, щеки ввалились. С каждым днем просто таешь на глазах.

– И слушать этого не желаю, Мирелла! Бредни, глупости! Папа очень меня любит и никогда бы не причинил мне боли. И я люблю его. Молюсь за него. Отвела бы от него сердцем и руками любую беду, если бы умела, но не умею. Никто не умеет. Я обычная девушка, и мой отец обычный. Просто ему повезло больше, чем другим. Зависть застилает людям глаза, Мирелла, отсюда и дурные слухи. Никакого колдовства не существует.

– А еще твой отец водится с зеркальщиками. А ведь Гильдия зеркальщиков – оплот магов и алхимиков, они якшаются с нечистой силой. Это всем известно…

Темнота.

– Вы очень добры, сеньор Джерардо. Спасибо, что позволили остаться у вас…

– Ни слова не желаю слышать. Я с детства знал твою мать, а твой отец был моим другом. Всегда помогал, чем мог, даже когда в его кармане не было лишней лиры. Будешь жить у нас, и точка. Орсина так тебя любит, и Бруно будет только рад тебя увидеть, когда вернется. Кстати, займешь его комнату, пока он в отъезде.

– Спасибо, сеньор Джерардо. Отец бы так гордился вами, если бы был жив… Как жаль, что его больше нет…

Темнота.

– Бруно, не смейся надо мной. Я уродина и знаю это. Посмотри на других девушек. Какие роскошные волосы у Матильды. Какие губы у Франчески. Как прекрасно танцует Элиза. Разве я чета им?

– Ты прекрасна, только сама не видишь этого…

– Уйди, Бруно. Оставь меня. Должно быть, ты надо мной смеешься. Уходи!.. Даже имя у меня – и то дурацкое…

– Да отличное имя! Ведь оно же твое. Только послушай…

Темнота.

Зеркало вспыхивало и затухало, словно лента в кинотеатре, показывая друзьям все новые и новые страницы из прошлого Дамы. Они видели, как жестоко расправились с ее отцом, которого сочли колдуном; как тепло приняли девушку Джерардо и его жена Орсина; как девушка плакала по ночам, сторонилась людей и ненавидела зеркала – за то, что они не лгали и отражали худую бледную замухрышку; как домой вернулся Бруно, сын Джерардо и Орсины, сам уже мастер-зеркальщик; как они начали дружить и постепенно полюбили друг друга. История как история. Древняя, даже довольно скучная. Отчего же Дама стала такой жестокой? Зачем она охотилась на души? И каково ее истинное имя? Воспоминания ответа не давали.