Елена Климова - Реминискорум. Пиковая дама

– Ой, мамочки!

Борис с трудом поймал череп за ветвистые рога и язвительно спросил Вергилия:

– Ну и как это понимать?

– Похоже, что расклад неверный! – развел руками Вергилий.

– Вот так дела. – Борис уселся верхом на брыкающийся череп, удерживая его меж коленей. – Будем надеяться, что за следующую ошибку эта ведьмовская комната не накормит нас лягушачьими лапками.

– Может быть, не Смерть, а Повешенный? – предположила Грета. – Символ испытания, безвыходной сложности… Инквизиторы, суд… Кажется, подходит.

Новая карта легла на стол. Из шкафа с ревом вырвалась книга и вцепилась в ногу Алексея. Тот деловито поправил очки, без особого труда стряхнул ее и передал Борису:

– Пополнение в твой зоопарк. И в наш список неудач. Я предпочитаю книги, которые захватывают, а не которые кусают.

– А карта Влюбленные, – спросила Вера, – что она означает?

– Кажется, это решение, принимаемое всей душой, – пояснила Грета. – Или важный жизненный выбор. Не уверена, но… давай попробуем.

Через миг в шкафу со звоном взорвалась стеклянная склянка. Друзья шарахнулись в стороны. Склянка обрызгала Алексея густой зеленой жижей, которая неприятно воняла болотной гнилью.

– Фу, какая дрянь! – взвыл Алексей, отряхиваясь. – Все шишки мне! Не знаю, что там насчет лягушачьих лапок, но теперь я всерьез опасаюсь превратиться в жабу. И кому-то придется меня целовать.

– Даже не мечтай! – фыркнула Вера, но не смогла подавить улыбку.

– Думай, Грета, хорошенько думай, – серьезно сказал Борис; между его коленей елозил череп, скребя рогами по полу, пытаясь вырваться, а в руках со сдавленным рыком трепетала прожорливая книга. – Нужен стимул – посмотри на меня. Еще одну такую зверушку я не удержу. Если парочка дополнительных рук не вырастет.

Грета как раз думала. Запустив руки в волосы, напряженно размышляла вслух:

– Нет, нет, конечно, нет… Разве сгореть на костре – это решение, принимаемое всей душой? Это так больно, обидно… Несправедливо, нечестно… Хм, кстати… Что насчет карты Правосудие? Плата по счетам, честность, ответственность… Попробую. Итак. Император, Императрица, Правосудие.

– Ничего не происходит, – заметил Борис. – Какое счастье! Или нет?.. Получилось?

Книга в руках Бориса обмякла, лосиный череп между ног издал рык и затих.

– Какое счастье! – Борис отбросил книгу. – Мы сделали это! Или нет? Не вышло?

Грета дернула ящик, и тот без труда выдвинулся, а в нем…

– Получилось! – возликовала она, показывая друзьям небольшое карманное зеркальце. На секунду ей показалось, что зеркальце мигнуло, потеплело и словно потянулось к ней, и тут…

Удар. Словно раскат грома от близкой молнии. Стены содрогнулись. Пучки трав и мешочки подпрыгнули и покосились. С полок шкафа градом посыпались разноцветные банки. По полу повалил едкий дым. Еще удар. Карты разлетелись по полу, зеркало трюмо подпрыгнуло, покосилось, помутнело и стало вспыхивать все ярче и ярче. В его глубине чернела смутная фигура, с каждым ударом она приближалась и приближалась…

– Что случилось? – крикнула Вера, кашляя и отмахиваясь от дыма. – Расклад опять неверный? Мы ошиблись?

Вергилий, даром что призрачный, побелел на глазах:

– Берегитесь! Это она! Госпожа идет за нами! Руки в ноги, у кого есть руки и ноги, и уходим! Быстрее! Да что вы там возитесь?

Дверь не открывалась, доверху заваленная книгами; книги ползали под ногами, квакали и рычали, хватая за пятки, олений череп мычал и колол рогами спины, в едком дыму носились летучие мыши, парили травяные пучки и заспиртованные уродцы в стеклянных банках. Борис и Алексей кашляли от дыма и отбрасывали книги; Вера отгоняла череп, размахивая одной из книг; Грета в ужасе смотрела, как Дама в зеркале приближается, обретает плоть и кровь, медленно и неумолимо выглядывает из рамы, переступает через нее…

– Наконец-то! – Алексей рывком распахнул дверь. – Вера, быстрее! Бежим отсюда!

Друзья бросились прочь из комнаты вслед за Вергилием, который верещал и выписывал в воздухе спирали. Грета бежала последней; оглянувшись, увидела, как разъяренная Дама летит за ней и тянется к добытому зеркальцу… Чудом увернувшись от ее жадных рук, захлопнула дверь прямо перед носом ужасной преследовательницы.

Все еще тяжело дыша, Грета прислонилась к двери. Ноги предательски дрожали.

– Вергилий… она… может открыть… дверь?..

– Изнутри, к счастью, нет, – пояснил дух-проводник. – В Театре памяти безопасно.

– Если я не ошибаюсь, – с раздражением сказал Борис, – раньше ты говорил, что и в воспоминании она не появится. И вот пожалуйста. Как тебе можно верить после этого?

Вергилий приблизился вплотную к Борису и вдруг прошептал ему на ухо:

– Разве у вас есть другой выход?

После чего воспарил к потолку и возвестил уже обычным, громким голосом:

– Не стоит беспокоиться, дорогие друзья! Верьте мне. В Театре полностью безопасно, но когда мы проникнем в новое воспоминание, Госпожа будет в силах просочиться и туда… Теперь она знает, что мы здесь, и она разгневана…

– И почему меня это не удивляет? – Вера нахмурилась. – Мы поступаем очень скверно, подглядываем за чужим прошлым… Ничего приятного тут нет. Это все равно что без разрешения читать дневник или письма… Даже хуже, хуже во сто раз! Я бы на ее месте нас по стеночке размазала.

– Что делать, что делать, друзья мои! – театрально вздохнул Вергилий. – Другого выхода нет. Нужно пройти дорогой Госпожи. Почувствовать то, что она чувствовала, что пережила. Услышать то, что она говорила и что говорили ей. Только тогда нам откроется имя… В этот раз, конечно, не повезло, но, может быть, оно ждет нас за следующей дверью?

Грета слушала высокопарную болтовню Вергилия вполуха, разглядывая найденное зеркальце, поворачивая его вправо-влево. Но оно, холодное и тусклое, больше не теплело и не тянулось к ней. «Еще одна загадка… Или нет. Наверно, мне почудилось. Спрячу в карман, чтоб не потерять».

Между тем Вергилий уже указывал следующую дверь, за которой скрывались очередные воспоминания.

– Вперед, за мной, мои храбрые друзья! – кричал он, пританцовывая и делая руками такие жесты, словно звал их с собой на баррикады. – Со мной не пропадете! У нас все получится! И, может быть, кто-нибудь из вас догадается, наконец, открыть этот портал? Я бы и сам, но, как видите…

Алексей сжалился над ним и отворил очередную дверь. Вергилий и остальные двинулись следом. Дверь захлопнулась.

Когда Театр памяти опустел, от стен отразились тихие, шелестящие шаги: Дама медленно спустилась на сцену, встала посреди нее, оглядывая дверь за дверью. Она вовсе не выглядела рассерженной – напротив, она улыбалась. И эта улыбка удовлетворения на ее смуглом лице любому стороннему наблюдателю показалась бы в тот момент ужаснее прежнего дикого крика и безумного оскала. Вот только наблюдать было некому. Постояв немного на сцене, Дама крутнулась на каблуке, пробормотала себе что-то под нос, хлопнула в ладоши. Удар – и она исчезла.