Алексей Кунцевич - Жажда справедливости. Избранный

Все семеро слышали, что он сказал.

—Сейчас я тебе е... расколю,— рявкнул один, свирепея.

Все семеро двинулись к Серебрякову.

—И что,— произнес Виталий,— вы все такие трусы, что боитесь драться один на один?

Самый длинный вышел вперед, снимая перчатки.

—Давай, Макс, покажи ему,— закричали дружки,— а призом будет его цыпа.

Виталий равнодушно взглянул в черные глаза парня. Тот попался и не смог отвести глаз. «Приветик-с, Макси,— раздалось в его мозгу,— я вижу ты очень уверен в конечном результате». Макс схватился за голову. Ему казалось, что вместе с голосом в голове взорвалась бомба. Его дружки удивленно смотрели на него. Виталий расставил ладони рук так, будто бы держал в руках детский надувной большой пластиковый шар. Глаза Серебрякова засветились голубым светом. Вся шайка уставилась на него. Виталий улыбнулся. Меж его ладоней воздух заискрился, после все увидели настоящую вольтову дугу. И разряд страшной силы ударил в Макса. Тот даже пискнуть не успел; просто повалился на тротуар и затих. Из его рта струйкой потекла темная кровь, блестевшая зловеще в свете фонаря. Все кинулись на Виталия, но тут же отлетели назад, ударившись о какую-то невидимую перегородку. У троих пошла носом кровь, один отключился, один рванул за гаражи, а последний, который был ниже всех ростом и который имел противные свинячьи глазки вынул из кармана,— ни много, ни мало,— пистолет.

——Ты совсем кретин,— произнес, улыбаясь, Серебряков,— если решил, что эта шутиха мне навредит.

—Прощай, профессор,— сказал обладатель пистолета, решив, видимо, что Виталий убежит.

Пистолет выплюнул четыре пули, воздух огласился грохотом, Виталий не сделал ничего, только глаза его перестали светиться, и пропала дуга. Пули не долетели до цели. Все четыре потеряли около Виталия энергию и попадали на тротуар. Укатанный снег зашипел, клубочки пара взметнулись вверх. Макс очнулся и рванул за гаражи, туда же последовали и остальные, лишь на тротуаре остались блестеть редкие капли крови.

—Ну вот, дорогая,— сказал Виталий, когда поле битвы опустело,— а ты думала бежать.

У девушки пропал дар речи. Наконец, придя в себя, она спросила:

—А ты можешь убить?

—Ну, если очень захочу, то наверное смогу,— ответил Виталий.— Хотя, по правде сказать, мне это вряд ли доставит такое жгучее удовольствие, как осознание факта, что они не забудут о том, что один невзрачный тип справился с семерыми.— Он всмотрелся в глаза Наташи, пытаясь понять, о чем она сейчас думает. Потом произнес: —Представляешь, какое наслаждение— знать, что ты сильнее смертных? Это ни с чем не сравнимо.

—Вряд ли это можно сравнить с другим удовольствием.— И девушка соблазнительно хлопнула длинными ресницами.— Я это тебе скоро докажу.

Виталий улыбнулся:

—Ты искушаешь неискушенную душу.

Они двинулись дальше. Через какое-то время без приключений миновали аллею. У четвертого подъезда стоял неприятного вида гражданин, Наташа решила, что на сегодня неприятности не кончились, но она ошиблась. Гражданин оказался Виконтом. Де ла Вурд почтительно поклонился Виталию и девушке и произнес:

—Сир ждет вас, господа. Пройдемте.— И он указал на железную дверь, которая спустя мгновение исчезла, открыв взорам троих освещенный коридор.

Наташа уже ничему не удивлялась; после того, как Виталий расправился с семеркой искателей ночных приключений, удивить ее уже ничто не могло.

Дверь квартиры им открыла Вельда, одетая весьма соблазнительно; на ней было черное вечернее платье, плотно облегавшее потрясающую фигуру. Виконта рядом с ними не оказалось,— он куда-то пропал. Виталий помог девушке снять куртку, потом снял свою. Надо сказать, что как только Наташа увидела Вельду, в ее душу закралось неприятное чувство, но госпожа фон Шварц тут же рассеяла все ее сомнения:

—Сударыня,— обратилась Вельда к девушке,— меня не привлекают особы, имеющие большую власть, чем я. Я люблю кровь, а кроме нее может ли еще что-нибудь так волновать?

Виталий улыбнулся. Потом все прошли в зал, который еще более преобразился с тех пор, как Серебряков был там в последний раз. Электрическая лампочка отсутствовала, равно как и люстра из органического стекла. Это сооружение было заменено на люстру из хрусталя и платины. Пахло какими-то благовониями. Позже Наташа заметила в углу на подставочке несколько тлеющих палочек, испускавших ароматный дым. Стол был покрыт черным плюшем и заставлен золотой посудой со всякими яствами. Кроме всего на столе имелись странной формы бутылки с вином. Мясо в золотом блюде дымилось и испускало соблазнительный дух.

Во главе стола спиною к окну в тяжелом кресле черного дерева находился поразительной красоты человек, черные глаза которого сверлили до глубины души каждого, кто смотрел в них. Черные густые тяжелые брови венчали их. Леонард был облачен в серый смокинг, бабочка его переливалась всеми цветами радуги в свете свечей, коих было здесь великое множество. Манжеты, застегнутые на запястьях бриллиантовыми запонками, и манишка блестели серебром. В углу рта дымилась неизменная сигара.

Наташа, увидевши Сатану, оторопела и замерла на пороге, Граф решил избавить ее от смущения и произнес:

—Я очень рад приветствовать, сударыня, вас в моем временном пристанище. Прошу вас не смущаться и чувствовать себя так, будто бы вы пришли на простую вечеринку. Присаживайтесь здесь,— он указал на кресло слева от себя,— а мой сын сядет против вас.

Все заняли свои места. Вельда немедленно разлила по золотым кубкам вино.

—Будем знакомы,— весело сказал Виконт,— за встречу.

Раздался стук ударяемых друг о друга кубков. Наташа впервые находилась в компании с человеком, которого она раньше даже и представить не могла, да что говорить— она даже как-то не задумывалась о нем. Мысли о Люцифере появились у нее благодаря Виталию, который, сам того не замечая, заставлял окружающих задумываться над этим.

—А где Цезарь?— вдруг спросил Виталий посреди ужина.

—А,— ответил Виконт, неопределенно махая вилкой,— где-то шляется по своему обыкновению.

Вдруг на телевизоре подле канделябра появился попугай. Он был явно не в приподнятом настроении. Можно было сделать вывод, что он слышал слова де ла Вурда.

—Как это, шляется?— возмутился Цезарь,— я прогуливался. Вы, милостивый сударь, просто хам, ежели позволяете себе говорить так при дамах.

—Ну вот,— вздохнула Вельда,— явился.

Наташа стала с интересом рассматривать попугая, который, видя, что к нему проявляют интерес, принял важный вид и сам в свою очередь рассматривал девушку.

—Так-с,— заговорил граф, обращаясь к Наташе,— сеньорита, позвольте вам представить отчаянного забияку Цезаря.