Елена Кисель - Синий, который красный

— В Целестии нет детей. Есть менее опытные воины и более опытные. Думаешь, ребята не готовы умереть? Да все как один и хоть сейчас — они знают, чем и для чего рискуют. И я знаю.

— И предлагаешь мне сотрудничать?

— Не предлагаю — прошу. Умоляю, — она в несколько шагов оказалась совсем близко, нагнулась к нему и зашептала: — Макс, пойдем с нами! Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь, и все это время мне не хватало именно тебя, мы ведь связаны с тобой! С первой секунды, как я увидела тебя — мельком, через дорогу, во внешнем мире — я поняла, что мы… это судьба, что ты попался на моем пути, понимаешь? Перешел мне дорогу с этим браслетом, попал потом в Целестию, ты — судьба для меня! Пожалуйста, идем со мной, пожалуйста…

Она чуть ли не плакала, пока говорила это, и все пыталась отыскать что-то в его глазах. Но серо-голубые глаза Макса Ковальски никак не хотели отображать то, что она в них искала.

— Мой мир, — шепнул Макс.

— Что?

— Ты предоставишь всем, кому заблагорассудится, свободный выход из Целестии. А как же мой мир? Когда ваши маги решат покуражиться или малость расширить свои владения? Когда в него хлынут клыканы, огнеплюи, и прочая мерзость?

— Они там есть и сейчас…

— В таких количествах?

— Ну, у вас там люди все равно умирают, — Эльза говорила приглушенно, но уже довольно непринужденно. — И потом, там очень быстро ко всему приспосабливаются. Год-два, а потом притерпятся, нежить ведь не такая и опасная, жертв будет не очень много. В сравнении с тем, чтобы разбудить Целестию по-настоящему — это мелочь. И потом — а тебе не все равно?

Нужно все-таки делать что-то с лицом, подумалось Максу. Не с носом, а так, с выражением, что ли. Сначала Дара: «Тебе на все наплевать, даже на самого себя». Теперь вот еще одна. Что, у него прямо-таки на лице вселенское равнодушие написано?

Вопреки мнению большинства его знакомых, совесть у Макса имелась, просто показывалась редко и как раз в таких случаях. Ковальски мог временами быть сволочью, но никогда не был совершенным подлецом — чуть ли ни единственная черта, которая роднила его с Кристо.

— Думал, ты догадливее, — сказал он. — Могла бы и понять после истории с Браслетом.

— Ты решил даже не притворяться?

— Ты сама сказала, что видишь наскозь.

Макс встал. Может, это было не очень-то вежливо по отношению к хозяевам дома, в смысле, улитки, зато подтверждало, что разговаривать больше не о чем. Эльза смотрела на него с усмешкой, но не со злой, а с жалостливой.

— Я должна была догадаться, что ты не поймешь. Ты для этого слишком старый.

Может быть, это и оскорбительно — слышать такое от девицы, которая втрое старше тебя — но Макс не стал возражать.

Спрашивать о своей участи он тоже не стал. У молодежи, как известно, в этом смысле есть только один принцип: если ты не с нами, значит, против нас. Удивительно было, что Эльза не прикончила его на месте, но ведь не надо забывать: тут не Нью-Йорк какой-нибудь, а в некотором роде волшебная страна. Наверняка тут есть какие-нибудь кодексы наподобие «а убивать свою судьбу неприлично».

Ковальски спустился из улитки первым, Эльза шла по пятам, тактично напоминая, что никуда он не сбежит, потому что за спиной у него — маг. Атаманша снова улыбалась: она сама объяснила, что «ребята жутко пугаются от слез».

Возли соседней улитки собралось с дюжину контрабандистов, все в возрасте до двадцати пяти лет. Дара торчала чуть поодаль, и в неё и правда целились четверо. Артемагиня позёвывала в сторонку.

Кристо с наслаждением расписывал, как за ним гонялся клыкан: «А потом я ка-ак шарахну силовым потоком, так башка у него прямо и отвалилась!» Он вперился в Эльзу точно таким же преданным взглядом, как и остальные.

— С этим-то что?

— Ну, не знаю, мне он не нужен, — отмахнулась Эльза. Она точно думала о другом. — Пусть прогуляется с нами к полигону, может, на что сгодится.

— А вы убьете их? — встрепенулся Кристо.

Эльза огорченно вздохнула, но кивнула. А глаза зеленые изучают, смотрят пронзительно.

— Жалко?

— Ну, ее — немного есть, — согласился Кристо. — Но немного. А его я сам могу замочить, если хотите!

Вот, спасибо, озадачился Ковальски. Когда этот отморозок успел проникнуться ко мне такими сильными чувствами, неужели Бестия все же выбрала момент и сообщила о предстоящих уроках мечного боя?

— Там увидим. Но ты в любом случае не разочаруешься. Так не будете прощаться? — Эльза оглядела комнату, почесала веснушчатый нос и сделала вывод, что никто из присутствующих никому не кинется на шею с прощальными рыданиями. — Тогда идемте.

За Дарой она следила пристальнее всех, каждую секунду была готова нанести удар. Два крепыша взяли на прицел Ковальски. Кристо почесал рыжую шевелюру.

— И мне идти, что ль?

— А ты не хочешь наблюдать за зрелищем? — удивилась Эльза. Кристо покрутил головой и фыркнул.

— Ну, мне ж ее жалко, так что не очень хочу. И потом, я лучше штучки ваши посмотрю. И что я, мертвяков не видал?

Она опять его просветила глазами, потом спокойно кивнула и махнула остальным — начинайте, мол, движение.

Вот и заляпались в Кислотнице.

Их вели через всю деревню и дальше, за полкилометра к северу от Прыгунков. «Полигон» Прыгунков оказался скрыт в укромной низинке: неровный овал диаметром метров в триста. По периметру располагались шесть солидных эмельхатинов — замаскированных зеленью, но перламутр всё равно поблескивал из-под панцирей. Да ещё висела между улитками непонятная, чуть радужная взвесь, будто плёнка мыльного пузыря.

— Уже опустили, — удовлетворённо отметила Эльза. — Хм, на номере третьем что-то колеблется… а колпак проверили или нет? Давайте их за стазис, сейчас, и начинаем.

Макс взглядом оценил пространство внутри полигона: какие-то воронки (настораживает), трава сожжена, но сохранились несколько зарослей кустов, есть пара холмиков, овражек, несколько коряг и почему-то — куча хлама, при виде которой почти ощутимо напряглась Дара.

— Прямо как на уроищах Бестии, — прошептала она.

У Макса не было желания расспрашивать девчонку. И без того понятно: местные бунтари не семи пядей во лбу, не имеют боевого опыта, зато у них тут есть «штучки» — контрабандное оружие, приспособленное под магию. Обстановка импровизированной арены говорит, что свое оружие контрабандисты испытывают не на себе.

И когда в его жизни кончится черная полоса?

Что-то подсказало внутри, что кончится она сейчас, но что белая вслед за черной не начнется.

Контрабандисты поглядывали слишком уж значительно. Перешептывались, пока они шли сюда — и того яснее: «Этот хмырь ей зачем?» — «А он что, не артемаг? Тогда б в расход его…». А теперь и вовсе переглянулись и уподобились глазами толпе голодных собачек: