Кристофер Сташеф - Волшебник на пути. Последний путь чародея

— Наверно, лучше потрудиться для ликвидации всех господ, — предложил Гар.

— Как будто мы можем! — насмешливо бросила Алеа. — Ты сам видел, насколько хорошо это получилось на Бриганте! Они там всего–навсего сменили господ!

— Ну, да, — согласился Гар, — но Алый Отряд [11] В «Волшебнике и узурпаторе» Алый Отряд ошибочно назван Алой Ротой. определённо был самым мягким лордом, какого я когда–либо видел.

— Если так, то почему люди так пугались при одной лишь мысли воспротивиться его приказам?

— Я не хочу, чтобы люди пугались меня, — мрачно произнёс Блейз.

Конн устало вздохнул.

— Если ты располагаешь хоть какой–то властью или могуществом, юноша, люди будут бояться, как только призадумаются о том, чего ты можешь натворить — а если у тебя нет власти или могущества, то не сможешь творить добро.

— Но и зло творить тоже не смогу!

— Каким же тогда будет выбор? — бросил вызов Ранульф. — Слишком слабый, чтобы творить какое–либо добро, или постоянно пристально следить за собой для полной уверенности, что не причинишь никакого вреда?

Блейз опустил взгляд, нахмурив лоб.

— Тебе придётся решить, юноша, — сказал ему Конн. — Нельзя сделать одного, не делая другого.

— Ну… если я должен… то выберу творить добро, — решил Блейз, — и надеюсь, вы скажете мне, если я буду причинять вред. — И вскинул голову, поражённый собственными словами. — Что я такое говорю? Я вряд ли буду властен поступить так или этак!

— О нет, обязательно будешь, — заверил Конн, — поскольку ты маг, хотя и такой, которому надо ещё многому научиться.

— Ты духовод, — напомнил ему Ранульф, — и ты очень основательно привлёк на свою сторону двух призраков.

— Привлёк? Нет, это Гар вас привлёк.

— Нет, юноша, — доброжелательно прозвучал голос Конна. — Не он, а твои мучительные размышления над тем, как научиться применять свою власть и умение мудро и хорошо.

— Однако если вы действительно намерены помочь сервам, — указал Ранульф, — то хотя бы обратите на них внимание. Вон двое прячутся за тем тисом, и ещё трое наблюдают из–за груды камней у скалы.

Удивлённый Блейз начал было оборачиваться к тису, но Алеа тихо посоветовала:

— Не смотри.

Блейз замер — и оказался глядящим на Майру, которая тоже поворачивалась посмотреть на груду камней. Какой–то миг он видел только её лицо, её глаза…

А затем голос Гара разбил чары:

— Если пробуешь заняться работой главного плотника, надо быть осторожным.

— Да, — согласилась Алеа. — А то ведь так можно и палец себе оттяпать.

Гар кивнул.

— Значит, предлагать человеку выполнить работу мастера–плотника это все равно, что приглашать черепаху на обед.

— Неудачная мысль, — отозвалась Алеа, — если на обед подают черепаховый суп.

Блейз оцепенело уставился на собеседников, а затем наклонился к Майре и спросил уголком рта:

— О чем это они толкуют?

— Загадки Пути, — ответила она, понизив голос. — Мы оба слышали, как они разговаривали в подобном духе, но раньше они всегда все объясняли.

— Ты хочешь мне сказать, что на самом деле они пытаются привести в замешательство всех крепостных?

— Привести в замешательство или вызвать у них любопытство, — ответила Майра.

— И получается, — медленно кивнул Блейз. — Меня они определённо привели в замешательство, и мне любопытно, что же они имеют в виду.

— Вероятно, ничего, — выразила мнение Майра.

— Наивысшая добродетель низка как долина, — изрёк между тем Гар.

— Да, — согласилась Алеа, — а наичистейшее кажется испачканным.

— Огромной добродетели кажется всегда недостаточно, — пожалел Гар.

— Добродетель силы кажется слабой, — изрекла Алеа.

— Когда дойдёшь до сути, — вздохнул Гар, — то действительность проста, но она продолжает казаться меняющейся.

— Все добродетели сосредоточены в Пути, — ответила Алеа.

— Конечно, — согласился Гар, — поскольку Путь включает все сущее.

— Включая людей, — добавила Алеа. — Неотёсанный деревянный чурбан лучше всего.

— Да, — молвил Гар, — но кто–то ведь вытесал сам чурбан.

Они все продолжали и продолжали в том же духе. В конечном итоге Блейз, которому наскучило слушать уже воспринятое им в виде загадок, поднялся и пошёл рубить не чурбаки, а вполне прозаические дрова. Майра явно сочла это удачной мыслью, так как тоже встала и отправилась принести воды и повесить котелок над костром — без всяких черепах.

Наконец, ошарашенные, но вдохновлённые, сервы тихо ускользнули прочь. Алеа с Гаром продолжали говорить загадками, пока те не скрылись из виду; а потом Алеа заметила:

— Думаю, мы произвели на них впечатление.

Глаза Гара на мгновение утратили фокус. А затем он улыбнулся ей.

— Произвели. Завтра они вернутся, хотя и не имеют ни малейшего представления, о чем это мы разговаривали.

— Не уверена, что сама это представляю, — призналась Алеа.

— Так же как и я, — согласился Гар, — но мы сумели добраться до основной концепции Дао и надлежащего места в ней людей.

— Значит, завтра поработаем над тем, как они приобретают и теряют это место? — с усмешкой спросила Алеа.

— Хорошая стратегия, — кивнул Гар. — Мы можем упомянуть, почему им следует хотеть занять своё место.

— Все это очень интересно, — крикнула хлопочущая у костра Майра, — но мясо уже готово.

Гар с Алеа уставились друг на друга, а затем расхохотались.

Крепостные вернулись на следующий день, по–прежнему прячась, — только теперь их стало восемь. Гар с Алеа перебрасывались парадоксами, словно теннисными мячами, в то время как Блейз с Майрой демонстрировали, как привести себя в гармонию с Путём, занимаясь трудами по лагерю. К четвёртому дню крестьян набралось уже пятнадцать, и самые молодые постепенно подкрадывались все ближе и ближе к зарослям вокруг тиса и груды камней, опасно близко к положению ясно видимых.

— Дадим им последний толчок? — спросил Гар.

— Давай, — поддержала с озорной усмешкой Алеа.

Алеа взяла мешочки с собранным как раз для такого случая разноцветным песком.

Гар связал ремешком два колышка и вбил один в землю, обозначая центр, а затем начертил другим на земле круг. Алеа насыпала жёлтый песок в виде головастика, занимающего одну половину круга, разрастающегося из ничего у него на хвосте до луковицевидной головы. Затем она насыпала красного песка на другую половину, так что у неё образовалось два головастика, угнездившиеся голова к хвосту, создавая завершённый круг. После чего она сыпанула немного красного в виде крошечного кружка для глаза жёлтого головастика и жёлтым песком изобразила глаз красного головастика.

— Жёлтый — мужское начало, красный — женское начало, — произнёс нараспев Гар.