Кристофер Сташеф - Волшебник на пути. Последний путь чародея

— Ну, да, но то ведь я, брат. Тебя я не стал бы подвергать опасности.

— Не больше чем я тебя, — парировал Магнус. — Проведя неделю скрываясь в лесу словно разбойник, пытаясь изучить тамошнее общество изнутри и потерпев неудачу, я благодаря везению вступил в контакт с одним местным жителем — Дирком Дюленом.

— По–моему, ты говорил, будто он был космонавтом, — непонимающе нахмурился Джефри.

— Был, но родился он керлом — именно так там назвали своих клонов — и сбежал ещё мальчишкой, после чего его поверстали в организацию других беглых керлов, ту, которая действовала уже больше века. Её основатели сумели удрать с планеты, заработали кое–какие средства и купили идущую ко дну межзвёздную грузовую линию, которая выкупила права снабжения товарами Меланжа — поэтому Дирк был местным парнем из отсталой культуры, но с современным образованием. И он также прошёл подготовку настоящих коммандос…

— Как и ты сам, — перебил его Джефри.

— Кое–какое сходство наблюдалось, — признал Магнус. — Мы бродили по стране, выискивая способы свергнуть пэров. Дирк объяснил мне, что время сейчас для этого самое подходящее; существовало пророчество, что ДеКад, вождь восстания, подавленного не один век назад, воскреснет из мёртвых и снова возглавит их, и если он вообще когда–либо собирался проснуться, то время это уже близко. К несчастью, меня захватил один пэр, который решил, что из меня выйдет идеальный гладиатор…

Он продолжал, рассказав о своём бое на арене, и Джефри зачарованно слушал, как его брат рассказывает фантастическую повесть о жестоком бое гладиаторов с пэрами, об автоматизированных схронах для аристократов и о пребывании в сумасшедшем доме — страшнейшем месте для телепата; оно привело Магнуса в кататоническое состояние — и о том, как Магнус, наконец, сам стал ДеКадом.

Взволнованный и потрясённый поворотами сюжета и напуганный опасностями, с которыми столкнулся Магнус, Джефри ругал себя за то, что не был там, дабы защитить своего старшего брата — как–то не подумав, что был тогда слишком молод.

— Менестрель! На пустырь идёт менестрель!

— Новые песни! Новости!

Вся молодёжь вдруг побежала обратно к деревне, оставив зерно простоять неубранным ещё один день. Диру выронил косу, побежал вместе со всеми, но Хирол толкнул его локтем в ребра, а Аркер подставил ножку со словами:

— Знай своё место, простофиля!

Диру споткнулся и упал; Хирол с Аркером рассмеялись и побежали дальше. Ленарь и её подружки хихикая пробежали мимо. Диру услышал, как одна из них говорит:

— Он даже на ногах удержаться не может!

Покраснев, Диру с трудом поднялся и заковылял следом, теперь уже прихрамывая. Он сумел оставить без внимания уколы боли, пронзавшие его голень всякий раз, когда его левая стопа касалась земли; она была в общем–то не сильной, определённо меньшей, чем смущение оттого, что девушки видели, как он упал — снова споткнулся о собственные ноги, вероятно подумали они.

Диру был ростом чуть пониже других парней, но куда более массивным. Массу эту составляли сплошь мускулы — ну, большей частью — но с виду так не казалось. Слишком много мускулов — он был медлительным; все другие парни могли ударить намного быстрее, и ударяли. У него было круглое как луна лицо с курносым носом, маленький тонкогубый рот и узкие глаза, редкие волосы мышастого цвета — определённо не загляденье, как постоянно напоминала ему мать. Он знал, что она права, так как деревенские девушки смотрели прямо мимо него и казалось никогда не видели его, если он не проявлял большей неуклюжести, чем выказывал обычно. Он ненавидел их за это. Ненавидел также и парней, за то, что те насмехались над ним и били его, если он смел огрызнуться. Но в один прекрасный день он найдёт способ расквитаться, в один прекрасный день… Но не сейчас. Молодёжь умолкла, пробираясь между хижинами на деревенский пустырь, и Диру расслышал звон струн. Сильно отстав от остальных и лишь немного опережая взрослых, он проковылял на пустырь, замедлил шаг и остановился, хватая воздух открытым ртом, но уже слушая песню.

Менестрель продолжал петь, описывая ужасы, которые год назад вырвались из тумана над текущей неподалёку от них рекой. Он не стал упоминать, как их выгнали обратно — все и так знали, что их разгромили Гэллоугласы, с подоспевшей следом за ними королевской армией, вырезавшей немногих сбежавших чудовищ. От этой повести у Диру запела кровь, ему представились чудесные картины героического юноши вроде него самого — но менестрель об этом не пел, он пел только о деянии, которое позволило чудовищам вырваться из своего ограниченного туманом царства, о глупости селян, попытавшихся успокоить страшных чудовищ, пригласив их явиться, думая будто их пощадят за такое проявление дружбы — но их вождь не пощадил никого; гигантская кошка Большеухая убила его на месте, прежде чем кудесники смогли отправить её обратно, туда, откуда взялась.

— И потому — не вздумайте их приглашать, вас в порошок сотрут, — пел менестрель. — К кому король чудищ благоволит, болтаются на ветру!

Диру внезапно осенило. Это неправда, это не могло быть правдой! Любой, кого боялись эти злобные селяне, должен быть другом Диру! И способ отомстить им всем…

Он содрогнулся и отринул эту мысль; даже они не заслуживали быть разорванными на части кошмарами. И слушал с большим вниманием, когда менестрель запел более весёлую песню, надеясь, что страшное видение рассеется.

Сидевшая в позе лотоса Алуэтта поднялась и молча ушла. Мгновенно озабоченный, но задержанный глубиной своего транса, Грегори дал своему сознанию устремиться вверх, пока, через несколько минут, не поднялся на поверхность и нахмурясь поднял голову. Поднявшись он бесшумно ступая двинулся следом за женой.

Он нашёл её у окна в их соларе.

— Что тебя тревожит, любимая?

Алуэтта осталась стоять спиной к нему, всего лишь отмахнувшись от него — но Грегори даже не читая её мыслей почувствовал излучаемое ею опасение. Он подошёл к ней сзади, раскрыв объятия, но у него хватило здравомыслия не прикасаться к ней.