Николай Дитятин - Отступники [СИ]

Вдруг что-то хлопнуло над ним, мигнуло красноватой вспышкой, и прохолодило лысину.

Накат схватился за голову. Пальцы нащупали гладкую, здоровую кожу, от ожогов не осталось и следа. Из нее безудержно росли волосы. Черные, шелковистые пряди струились между пальцев, падали на уши и плечи, реяли на ветру. Сдувая напирающую челку, Накат посмотрел вперед и показал довольно неприличный жест тем, кого преследовал.

А стоило бы сказать спасибо.

— Ему стоило бы сказать спасибо, — пробормотал я уязвлено.

Рем хохотал.

Поистине поразительно, какую скорость могут развить правильно стимулированные крысы. Ее бы все равно не хватило, чтобы на равных соревноваться с реактивными ло-ша-дьми Реверанса или поршневым двигателем Ики, но превосходство Миумуна заключалось в умении скользить по крысиному потоку, ведь тот постоянно увеличивался и удлинялся. Его маггических умений хватало на это, да еще на заклинание позволяющее синтезировать кусочки сыра из любой органической дряни.

Скажете немного?

А вот Накат был иного мнения. И многие люди до него.

Миумун скользнул на острие орды и почти поравнялся с ним. Он никогда бы не снизошел до общения с мешающим ему обычным человеком, просто приказал бы крысам загрызть его, но бывший инквизитор не выглядел обычным человеком.

— Эй! — окликнул его Миумун. — Человечишка! Что тебе нужно от них?

Накат тяжело взглянул на первенца и ответил:

— …! … вонючих…! … маленький…!

Первенец от взбурлившей ярости даже привстал на щите. Нервная система Миумуна была вечным вассалом и мучеником другой системы. Системы психлогических комплексов. Обычно это сводилось к стремлению окружить себя крупными, значительными предметами. И тяжелой форме высокомерия. Но стоило кому-нибудь обидеть его крысок или, что еще ужаснее, употребить в отношении Миумуна слово «маленький»…

— Что ты сказал про моих крыс?!! Что ты сказал про мой…

Накат повторил.

Крысиный поток взорвался.

Я скривился в ужасе. Это было настоящее крысиное цунами, и, произнося это, стоило бы носиться по кругу и рвать на себе волосы.

Серая верещащая волна поднялась над улицей, взметнув Наката и Миумуна выше черепичных крыш. Трос рванул было наш экипаж, но гарпун вырвал кусок перегородки и со свистом умчался вверх.

— Что произошло? — осведомился Реверанс.

Я объяснил, как мог.

— Хорошо, — заключил первенец. — Их схватка даст нам фору. Мы почти на месте! Будьте смелее, друзья мои!

— Слушай, пока мы здесь сидим, они уходят, — сказал Миумун, сидя на щите напротив Наката.

В правую глазницу его маски было вставлено дуло инфузера. В левую тоже.

Крысы в панике носились вокруг. Крыши были не самым излюбленным местом их обитания.

— А нам еще вниз спускаться, — напомнил он инвалиду.

— Это верно, — согласился Накат, рывком головы освобождая лицо от локонов.

— Так может тогда, ты вытащишь у меня из глазниц эти штуки, и мы оба займемся делом? Ты пойдешь, точнее, покатишься, загубишь чьего-нибудь отца, сына и брата, а я продолжу погоню.

— Змея с два, — отрезал Накат. — Они нужны мне. Все кто находится внутри. Особенно возница.

— Ты не понимаешь, кого выбрал своей целью, жалкий…

Стволы шевельнулись в глазницах.

— …Достойный убийца. Один из них нужен Первенцам. Нужен Великому Оно. Ты смеешь бросать вызов Ранней расе?

— Заткнись!

Несколько десятков крыс упали замертво, дрогнув лапками.

— Не надо! — взмолился Миумун.

— Тогда не выводи меня из себя. Мне плевать на Первенцев. Я должен убить тех, кто переехал Кошкина, иначе сам никогда не умру спокойно.

— Это все дремучие предрассудки, — возразил Миумун. — Давай я убью тебя, и ты поймешь, что земные дела не имеют к самому процессу смерти никакого отношения…

— Заткнись!

Еще десяток крыс заскользили вниз по скату холодными трупиками.

— Ты чудовище! — завыл Миумун.

— Ты тоже.

— Так давай договоримся как два разумных чудовища!

— Как зовут возницу?

— Реверанс.

— Кто он?

— Вождь Соленых варваров.

— Куда они собираются направиться?

— Не знаю, у Реверанса весь белковый Океан — одно большое убежище. Послушай, давай ты попытаешься достать возницу, а я заберу одного ненужного тебе старичка. Он ведь просто пассажир!

— Он пытался убить меня, этот криворукий магг, — сказал Накат, снова перебрасывая непослушные волосы. — Такое не прощается никому. Ты будешь исключением, но только потому, что если я сейчас выстрелю, твоя стая разорвет меня в клочки…

— Двести сорок четыре тысячи пятьсот тридцать две цели, — сказал вдруг Ики, закончив, наконец, расчеты. — Рекомендую протокол отступления. Хозяин, а что мы делаем на крыше?

— Запускаем протокол отступления, — проговорил Накат.

— Протокол отступления активен.

Пфу! — крышу заволокло густым сизым дымом. В ней взревел двигатель, и взвизгнули каучуковые шины. Злобно верещали ослепшие крысы.

Миумун поднялся и пошел к чердачной лестнице. Его трясло.

Мы выскочили на пристань, и Реверанс остановил ло-ша-дей. Они проборонили глубокие колеи и встали, поглядывая назад безумными глазами. Сейчас они походили на умудренных опытом дам, которым молодой сорванец вдруг показал кое-что новенькое.

— Ждите здесь, я сейчас, — бросил Реверанс и умчался куда-то в сторону розничных торговых точек.

— Он совсем без чердака, — Рем выпрыгнул из повозки. — Даже не связал тебя. Престон, нам нужно сваливать. Найти Вохраса, отнять у него твое тело…

— Не выйдет, — сказал я со значением. — Магнетизм первенца невозможно преодолеть. Это все равно, что пытаться выбраться из бутылки с горлышком, которое в три раза уже твоей головы.

— Но как ты попал в эту бутылку? — спросил Рем.

— Я не спал, мастер! — ответил Олечуч.

— Чего-то я не понимаю, — раздраженно заговорил Рем. — Что конкретно нам помешает сбежать от него?

— Все дело в том, что моя воля куда сильнее, чем ваша, — попытался объяснить неожиданно появившийся Реверанс. Мы, Первенцы, можем контролировать не только животных, однако в случаях с людьми это выражено, скорее, в способности подавлять некоторые их желания. Например, желание сбежать от меня. Над менадинцами мы такой власти не имеем. Вы совершенно особые существа, Рем. Впрочем, я тебя и не держу. Вот твои мидии, как и обещал. Еще минуту, — и он снова скрылся.

— Что это значит? — спросил у меня Рем с набитым ртом.

— Это значит, что ты можешь проваливать, — объяснил я лаконично.

— А ты?

— А я даже подумать не могу о том, чтоб убежать. Буквально.

— Чушь какая! Вот попробуй!