Адам Робертс - Матрица÷Перематрица

— Рада слышать, — ответила Клинити.

Еще через день она подошла к Немо, когда тот в тоске наблюдал через окно очередной великолепный оранжево-золотой закат. Клинити села рядом и попыталась его утешить.

— Прости, если я тебя обидела, — сказала она.

Немо хотел с достоинством ответить: «Все отлично. Понимаю, что моя любовь к тебе тщетна и безнадежна, что ты никогда-никогда не разделишь моих чувств, так что, пожалуйста, оставь меня в философском одиночестве размышлять о пустоте космоса», но даже это ему не удалось. Он сказал: «Все о…» и замолчал. Попытался снова: «Все о-о…» Потом шмыгнул носом и попытался ладонями вдавить слезы обратно в глаза. Затем уставился на пейзаж за окном. Подпоезд снова въехал в туннель. В голове звучало: «Ты жалок! Жалок!»

— Знаю, тебе тяжело, — сказала Клинити со скорбным лицом, которое, вероятно, должно было выразить сочувствие к его мукам. Лучше бы она не пыталась сочувствовать. Главным желанием Немо (вторым главным желанием, поскольку сильнее всего ему хотелось, чтобы Клинити передумала и стянула свитер) было остаться одному. Однако он не мог сказать: «Уйди, не мучь меня» и не мог спрятаться в тесных отсеках «Иеровоама».

Она снилась ему каждую ночь.

— А нельзя ли, — спросил Немо на следующее утро, — повысить мне уровень? В смысле боевых искусств.

— Немо, не стану тебя обманывать, — сурово произнес Шмурфеус. — Спецом по загрузке у нас был Иуда.

— Ты хочешь сказать, что я застрял на уровне танцев и никогда не научусь драться?

— Танцуешь ты довольно результативно, — утешила Клинити.

Для Немо по-прежнему было нестерпимой мукой даже просто говорить с Клинити. Безумие какое-то! Надо взять себя в руки. Он препоясал метафорические чресла и беспечно сказал: «Да, да. Наверно-о-о». Последнее слово начало переходить в рыдание, но Немо успел подавить его в зародыше.

Остальные с минуту смотрели на него как-то странно.

— Я попробую, лады? — вызвался Треньк. — Только учти, это дело хитрое.

— Не хотелось бы тебя утруждать, — тоненько проговорил Немо.

— Да ладно, — сказал Треньк. — Главное, пойми, Иуда умел заливать весь зазипованный комплекс программ непосредственно в спинной мозг. Мне придется делать это помаленьку, в час по чайной ложке.

— Ясно, — ответил Немо. — Думаю, это лучше, чем ничего.

— Как хочешь. Пошли.

Немо расстегнул клапан на заду, сел в кресло и обреченно приготовился к очередной процедуре. Треньк сидел за пультом управления и возился с тумблерами.

— Это все Иудино хозяйство, я не особо в нем петрю. Ладно, попробуем начать с элементарных навыков. — Он взял картридж с наклейкой «Школа борьбы: начальный уровень» и вставил в отверстие машины.

Когда штекер вошел, глаза у Немо снова расширились. Несколько секунд он чувствовал, как данные щекочут позвоночник, толчками распространяясь вдоль хребта. Он зажмурился. Ощущение неуклонно нарастало, как тошнота на подступах к очистительной рвоте, и тут штекер внезапно выдернули. Немо открыл глаза.

Загрузочная машина горела. Треньк прыгал с ноги на ногу и пытался сбить пламя рукавом джемпера. Рукав, ясно дело, уже горел.

— Ой! — кричал Треньк. — Нет!

Загудела пожарная сигнализация. Она оказала обычное свое действие, добавляя звуковую панику к телесной панике от близости огня, мешая сосредоточиться на борьбе с пламенем.

Вбежали Шмурфеус и Клинити. Огонь плясал на машине, коптя потолок. Немо некстати подумал, что языки огня — полная противоположность сосулькам. Сосульки свисают вниз, огонь прыгает вверх; сосульки холодные, огонь, очевидно, очень горячий; сосульки застывшие, неподвижные, огонь находится в беспрерывном движении. Трудно при всем желании придумать более точную антитезу сосулькам. Треньк подражал огню, то есть энергично приплясывал, встряхивая огненной бахромой на рукаве.

— Ой! — приговаривал он. — Ой!

Клинити направила на Тренька огнетушитель, нажала кнопку и в мгновение ока отрастила себе трепещущую дед-морозовскую бороду. Теперь уже Клинити завопила от неожиданности и выронила огнетушитель. Шмурфеус поднял его, повернул и снова нажал на кнопку. Струя ударила из раструба, пена облепила руку Тренька. Шмурфеус направил огнетушитель на бушующий агрегат.

Сирена смолкла. Наступила тишина. Летающая подлодка миновала станцию «Монинггон-кресент».

— Ну вот, — сказал Треньк, когда все немного пришли в себя. — Не получилось. Кажется, я нечаянно перепутал млюс и пинус.

— Как рука? — спросила Клинити, вытирая с подбородка пену.

— Нормалек, — отвечал Треньк.

— Сумел ли ты обучить Немо боевым искусствам? — спросил Шмурфеус.

Широкое лицо Тренька вытянулось.

— Слышь, шеф, я ведь говорил, что это не по моей части, верно? Был бы здесь Иуда…

— Сумел ли ты научить Немо хоть чему-нибудь? — настаивал Шмурфеус.

— Начальная ступень, — беспечно отвечал Треньк.

— Второй класс? — спросил Шмурфеус.

— Первый.

— Надо ли это понимать, — вмешался Немо, — что теперь я могу драться, как в начальной школе? Как первоклашка?

Клинити, Шмурфеус и Треньк кивнули.

— Поможет ли это против адептов?

Все трое мотнули головой.

— Ясно, — сказал Немо.

— Дальнейшие действия очевидны, — объявил Шмурфеус. — Немо — орудие, с помощью которого мы можем выиграть войну против ВМРов.

— Согласна, — ответила Клинити.

— Ой, — сказал Немо. — Вы уверены? Не хочу казаться пораженцем, но… — Он задумался. — Боюсь, как бы вы с моей помощью не потерпели поражение. Так что я могу оказаться пораженцем. Только в таком смысле.

— Ты — Никто, — просто сказал Шмурфеус. — Из «Иеровоама» мы больше ничего сделать не можем. Иуда нас бросил, его машина сломана. Ты должен вернуться в МакМатрицу на том уровне, на каком ты сейчас, — понял? Ты должен снова пойти к Ораковине. Спросить у нее указания…

— Указания?

— Указания, как попасть к Генеральному Конструктору, — пояснил Шмурфеус, — злому гению, создавшему МакМатрицу. Только встретившись с ним, ты сможешь остановить войну.

— Ладно, — ответил Немо, стараясь, чтобы это прозвучало не слишком убито.

— Мы должны положить конец войне, Немо, — сказал Шмурфеус. — Сион-лейн в опасности. ВМРы пытались вытянуть из меня информацию, как туда попасть. Когда они ее получат — из того или иного источника — и поймут, как расположена Сион-лейн относительно их системы, то пробьют туда туннель и уничтожат все. Все!

— Жалко будет.

— Жалко, — закивали все.

— Но ведь они ничего от тебя не узнали? — спросил Немо. — А, Шмурфеус?

Шмурфеус яростно посмотрел в стену.

— Ничего, — сказал он.

— Точно-точно? — настаивал Немо.

— Да. Да. Да, — в три предложения ответил Шмурфеус. — Честно. — Потом добавил чуть тише: — Разумеется, я не могу помнить все. Но я на девяносто процентов уверен. На семьдесят процентов уверен и на двадцать процентов наполовину уверен. Нет, скорее на шестьдесят пять процентов уверен, на девятнадцать процентов уверен наполовину, на один процент уверен на четверть и на пятнадцать, вернее, на четырнадцать процентов уверен в обратном.