Адам Робертс - Матрица÷Перематрица

— Немо, — сказал Шмурфеус, не поворачивая головы и не глядя в сторону Гордона. — Заходи. Очень рад знакомству.

— Привет-привет, — ответил Гордон, выступая вперед. — И я. Взаимно. Жутко счастлив. Общий привет. — Он улыбнулся собравшимся в комнате, всячески стараясь показать, что неимоверно рад оказаться в их компании, но почувствовал, что перегнул палку. Он не столько улыбался, сколько лыбился, словно говоря: «Вот полюбуйтесь, ну разве я не урод?», а это вовсе не входило в его намерения. Нервничая и смущаясь, Гордон совсем перестал улыбаться, потом подумал, что выглядит слишком серьезным, и немножко раздвинул губы. Впрочем, это могло показаться надменным, поэтому он улыбнулся чуть шире, рискуя вновь расплыться в идиотской ухмылке.

— Классно, — сказал он, решив, что легче заговорить, чем отрегулировать ширину улыбки. — Здорово здесь у вас. Как жизнь?

Наступила тишина.

— Ты пришел за ответами, — пробасил Шмурфеус. — И я могу их дать. Я знаю, — сурово продолжал он, — что ты спросишь.

— Можно мне сесть? — спросил Гордон.

Лицо Шмурфеуса подернулось легкой рябью и тут же вновь стало безмятежным, как у дзенского наставника.

— Да-да, садись, если хочешь, — сказал он. — Я имел в виду вопросы, которые ты задашь потом.

Гордон опустился в кожаное кресло напротив Шмурфеуса. Сиденье было очень низким, и Гордон все приседал и приседал, надеясь нащупать задом обивку. Он готов был уже плюхнуться, надеясь, что лететь недалеко. С другой стороны, если расстояние, скажем, фут или больше, могло получиться не вполне эстетично. Мягкая посадка всегда предпочтительней жесткой. Соответственно он опускался все ниже и ниже, колени хрустели. Лицо напряглось, как будто жмурясь легче удержать равновесие — может быть, натяжение всех мышц создает как бы подвесную опору для тела. Однако Гордон уже прошел точку возврата и вынужден был рухнуть в кресло. Руки непроизвольно взметнулись вверх.

При соприкосновении брюк со скрипучей обивкой раздался звук, как будто Гордон пукнул.

— Это, — сказал он, встретив немигающий взгляд Шмурфеуса, — было кресло.

— Знаю, — отвечал Шмурфеус непроницаемым тоном человека, которому многое известно.

— И вообще. — Гордон поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, отчего неприличный звук повторился еще дважды. — И вообще. О чем мы?

— Ты хочешь задать мне вопрос, — сказал Шмурфеус и, поскольку Гордон молчал, добавил: — Ты хочешь спросить меня про МакМатрицу.

— Ну да. Почему бы и нет? — Гордон нервно хохотнул.

— Я не могу тебе сказать, что такое МакМатрица, — сурово произнес Шмурфеус.

— Надо же, — разочарованно протянул Гордон. — Жаль.

Наступила пауза.

— А может, все-таки рискнете? — сказал Гордон.

— Что?

— Рассказать. Вдруг получится лучше, чем вы думаете.

— Нет, нет, — сказал Шмурфеус таким тоном, будто Гордон ничего не понимает. — Ты должен испытать это на себе.

— Да, конечно, понимаю. И все-таки вкратце? В двух словах? Конспективно. Можно без лишних подробностей.

— Никто, — с легким раздражением повторил Шмурфеус, — не может сказать, что такое МакМатрица. Каждый должен испытать сам.

— Даже намекнуть нельзя? — допытывался Гордон.

— Нет.

— Да ладно вам!

— Нет.

— Ну пожалуйста!

— Ты не понимаешь всей сложности…

— Я не прошу расписать мне в красках, только в самых общих чертах.

— Ты меня не слушаешь. Нельзя просто…

— Пожалуйста-пожалуйста.

— Это тюрьма виртуальной реальности, в которой мы все томимся, — буркнул Шмурфеус.

Он закрыл глаза и задышал, стараясь восстановить спокойствие.

— Ну вот и славненько, — постарался ободрить его Гордон. — И вовсе не трудно, верно? Вы все замечательно объяснили, дали общее представление. Разумеется, мне надо будет вникнуть в частности. Но в целом, в глобальном, так сказать, смысле, все ясно.

Он улыбнулся.

— Однако ты не достигнешь полного понимания, пока не испытаешь все на себе, — сказал Шмурфеус. — Пока не сделаешь выбор.

— Выбор? — переспросил Гордон.

Шмурфеус указал на столик рядом со своим креслом. Там стояли два граненых стакана, один с красной жидкостью, другой с синей.

— Тебе предстоит выбрать один из этих стаканов, — сказал Шмурфеус. — Выпей синюю жидкость — и проснешься в своей постели. Ты сможешь думать, что эта встреча тебе приснилась, и жить как прежде. Выпей красную — и узнаешь, что такое МакМатрица.

Гордон оглядел оба стакана.

— Что красное? — спросил он.

— Клюквенный морс, — ответил Шмурфеус.

— Хорошо. А синее?

— Жидкость для унитаза. Альпийская свежесть.

— Не хотелось бы ее пить, — сказал Гордон.

— Тебе выбирать, — торжественно произнес Шмурфеус.

Гордон задумался.

— Говорите, если я выпью синюю, то проснусь в своей постели?

— В своей постели, — подтвердил Шмурфеус, — или на больничной койке после промывания желудка. Но результат один.

— Хм, — сказал Гордон.

Шмурфеус некоторое время пристально смотрел на него, потом повернулся к Клинити, которая стояла у дверей. При этом черное пенсне свалилось у него с носа. Шмурфеус поймал пенсне, водрузил на место и, придерживая его пальцем, снова повернулся к Гордону.

— Послушай, — с легким нетерпением произнес он. — Я не собираюсь тебя торопить, но…

— Нас обнаружили, — сказал бритоголовый. — СПРУТы на подходе. Надо линять.

— Мистер Немо. — Шмурфеус с улыбкой подался вперед. — Боюсь, вам придется выбирать прямо сейчас.

— Ммм, — сказал Гордон.

— Серьезно, — торопил Шмурфеус. — Сейчас. Сию минуту.

— СПРУТы все ближе, — сказал бритоголовый. — Шмурфеус, скорее!

— Я думаю… — Гордон поднял правую руку и задержал ее в воздухе, как гроссмейстер перед ответственным ходом. — Ду-у-у-маю, что выберу… мммм…

— Пожалуйста, выбирайте немедленно, мистер Немо, — резко потребовал Шмурфеус.

— Хорошо-хорошо-хорошо, — сказал Гордон. — Красная. Нет, синяя. Нет, красная. Нет, синяя. Краснаясиняякраснаясиняя… Я выбираю… хм…

— Просто выпей красную, — посоветовала Клинити. Она стояла в двери.

— Ты так думаешь? — сказал Гордон. — Ладно, красная. Если ты говоришь красная, пусть будет красная.

Он попытался улыбнуться той стороной рта, которая была обращена к Клинити. Получилась довольно мерзкая ухмылка.

В тот же миг Шмурфеус вскочил.

— Уходим, — объявил он.

— А разве я не должен выпить… — сказал Гордон.

— Не обязательно, — бросил великан. — Это всего лишь символ. Идем. — Он схватил Гордона за руку.

— Вообще-то мне сильно хотелось пить, — просительно заныл Гордон, но его уже тащили из комнаты.

Все четверо прошли в дальнюю комнату. Гордон бежал за Шмурфеусом, пытаясь незаметно с ним поговорить. Для этого ему надо было быстро-быстро семенить на цыпочках, как какому-нибудь несчастному балетному танцору. Не то чтобы балетные танцоры были несчастны, если рассматривать эту категорию людей в целом, но Гордон категорически не был балетным танцором ни в целом, ни в рваном. Чтобы шептать, ему надо было приблизить губы к самому уху Шмурфеуса, однако не настолько, чтобы казалось, будто он хочет поцеловать Вождя в мочку — что, учитывая краткость их знакомства, выглядело бы неуместной фамильярностью.