Адам Робертс - Матрица÷Перематрица

— Мистер Шмурфеус, — вполголоса позвал он.

— Да? — проговорил великан, не оборачиваясь.

— Пожалуйста, можно начистоту? Понимаете, я не так сильно интересуюсь этой вашей МакМатрицей. На самом деле я здесь, потому что мне очень нравится Клинити. Ммм, не совсем уверен, что слово «нравится» вполне передает мои чувства. Мои чувства к ней. Это нечто большее. Не просто наружность, а ее душа. Индивидуальность. Разумеется, я не слеп к ее внешней… э… привлекательности, но не хотел бы создавать впечатление, будто… — Он прочистил горло. — Чтобы не ходить вокруг да около, не говорить недомолвками, буду совершенно откровенен… да… откровенен… скажу прямо, без обиняков. Я хотел бы познакомиться с ней поближе. Ну, понимаете… один коктейль, две соломинки…

— Ты — избранный, спаситель человечества, — прогудел Шмурфеус. Его глаза за синими очечками были непроницаемы.

— Спаситель, хм? Правда? Отлично, только вот я о чем думаю… Вы ведь хорошо знаете Клинити, да? Вы с ней дружны? Не могли бы вы сказать, она с кем-нибудь встречается?

— Встречается?

— У нее есть друг? Или… хм-хм… подруга?

— Разумеется, у нее есть друзья.

— Не друзья, — сказал Гордон. — Друзья. Понимаете?

— Немо, — сурово проговорил Шмурфеус. Они остановились, и Гордон огляделся. Они были в комнате, наполненной телефонами. Сотни аппаратов стояли где попало, в том числе на полу, и висели по стенам. Со смутным чувством какой-то странности Гордон заметил, что все это древние телефоны: черные, дисковые, с массивными трубками, напоминающими берцовую кость неведомого животного.

— Надо же, — сказал Гордон, — сколько телефонов. Целая куча.

Клинити, Шмурфеус и остальные смотрели на него. Он слабо улыбнулся.

Внезапно все телефоны разом зазвонили. Звук шел от настоящих механических звонков внутри аппаратов и был, соответственно, куда более пронзительным, чем искусственный сигнал современного телефона. От нестройного трезвона Гордон подпрыгнул.

— Немо. — Шмурфеус повысил голос, чтобы перекрыть несмолкающую какофонию. — Приготовься. Ты увяз в МакМатрице. Скоро ты ее покинешь. Мы встретим тебя у выхода.

— Хорошо, — сказал Гордон. — Можно только спросить…

Но тут все потемнело.

Долгие мгновения все было темно. Потом Гордон открыл глаза и понял, что лежит на странной кровати, весь покрытый слизью. Он заморгал, огляделся и сказал: «Уф!»

Всякий сказал бы «Уф!» на его месте.

Свет был серый, дрожащий. Далеко-далеко тоненький голос выводил: «Пицца-хат, пицца-хат, куры-гриль и пицца-хат».

Раздался щелчок, и наступила полная тишина.

Руки у Гордона была свободны, и он, дрожа, ощупал, в чем лежит. Какой-то холодный сопливый студень покрывал все его тело. Или студенистые сопли. Малоприятное ощущение.

Характер освещения изменился.

Над ним поднималась крышка, как у мусорного бачка, только больше. Она встала вертикально, и Гордон уперся взглядом в низкий потолок. Зрение не сразу сфокусировалось, но постепенно удалось разобрать логотип: «МакКокон. Добро пожаловать в мир увлекательных приключений!»

Теперь Гордон видел, что он совершенно гол. Кроме того, он чувствовал сильную потребность опорожнить кишечник… Чпок! Потребность исчезла. Гордон вздрогнул, с испугом решив, что обделался, однако, приподнявшись и посмотрев вниз, увидел, что матрас чист, хотя и покрыт слоем склизкого киселя.

— Уф, — повторил Гордон. Это короткое слово вмещало уйму смысла и настолько точно выражало его чувства в нынешней странной ситуации, что Гордон повторил в третий раз, протяжно: — У-у-уф-ф!

Он лежал на узкой раскладушке поверх тонкого синтетического матраса. Крышка, наподобие колпака, была теперь полностью открыта и прислонена к стене. Оглядевшись, Гордон увидел сотни таких же коконов, протянувшихся через все огромное помещение. Его кокон располагался в ряду из не менее сотни подобных устройств, а прямо напротив начинался другой ряд, за ним еще и еще. Гордон насчитал шесть рядов: как минимум шестьсот коконов в одной палате.

Раздался писк. Гордон разинул рот и тут же разинул его во второй раз (можно сказать раз-два-зинул): из-за кровати возникла призрачная голова без туловища. Она всплыла, повисла над его ногами и сказала: «Спасибо, что воспользовались МакКоконом! Приходите еще!» приятным, спокойным, очень культурным голосом.

— Не за что, — слабо ответил Гордон.

Голографическая голова совершила полный оборот и пропала. На ее месте зажглась пульсирующая неоновая надпись: «$$Выход».

— Отлично, — сказал Гордон и встал на ватные ноги. Он болезненно ощущал свою наготу.

Словно прочтя его мысли, в потолке сдвинулась панель, оттуда выпал тюк и повис прямо перед носом на веревке. Гордон раскрыл его и нашел внутри отглаженный дерюжный халат с логотипом «GAP» на спине.

Гордон с благодарностью натянул халат и осмотрелся как следует.

Место походило на большой склад. Почти все стены были заклеены рекламой знакомых товаров: фирменных джинсов, фирменных машин, фирменных солнцезащитных очков, фирменных фибровых чемоданов, фирменной физкультурной формы, фирменных фисгармоний, фирменных фиксаторов для физиономии, фирменных фильтров, фирменных фенов, фирменных фенек, фирменных фасонных футболок, фирменной фасованной фасоли, фирменной фурнитуры, фирменных фигурных фужеров, фирменных финтифлюшек и прочей фирменной и форменной фигни. Все было испещрено логотипами.

Покуда Гордон ковылял между рядами коконов, перед ним то и дело возникала услужливая голографическая надпись: «Выход^».

Жутко предусмотрительно, подумал он. И вообще жутко.

Гордон прошел в дверь с надписью «Выход» и оказался в широком коридоре.

— Что мне на самом деле надо, — сказал он в гулкую пустоту, — так это душ, чтобы смыть слизь.

Немедленно в воздухе возникла голограмма: «^Душевые».

— Спасибо, — ответил приятно удивленный Гордон.

— Не благодари, — произнес кто-то у него за спиной. Голос был как у Шмурфеуса, но более высокий; обернувшись, Гордон увидел крошечного человечка. Тот походил на Шмурфеуса, только уменьшенного вдвое, и вместо фирменных солнцезащитных очков и фирменного кожаного пальто на нем был бежевый свитер ручной вязки. Свитер доходил человечку до колен и волнился по краю. Более того, связан он был из рук вон плохо и напоминал не столько трикотажное, сколько макаронное изделие — слипшиеся пережаренные спагетти.

— Привет, — сказал Гордон.

— Мыться некогда, — объявил незнакомец. — И не надо так дружески обращаться к программе. Это панибратство.

— Простите, мы знакомы? — спросил Гордон.

Карлик заморгал.

— МакМатрица исказила твое восприятие, поэтому, вероятно, ты не узнал меня. Я — Шмурфеус.