Михаил Харитонов - Золото твоих глаз, небо её кудрей

— Согласитесь, у нас мило? — тоном радушной хозяйки сообщила Лэсси. — Кстати, тут и выспитесь. Я уже распорядилась постелить. В соседней комнате. Для вас и для девочек.

Карабас думал недолго. Собственно, вопрос был один — если он нажрётся, попытается Лэсси что-нибудь узнать о его миссии или нет? Вероятно, да, решил он. Но ничего конкретного он ей не скажет даже очень пьяным, а попытку телепатического вторжения в разум почувствует даже спящим — тут он в себе не сомневался. В таком случае, решил он — да пошло бы оно всё лесом!

— Благодарю за приглашение. Тут и вправду мило. Ну, за присутствующих здесь дам! — провозгласил он.

И немедленно выпил.

— Вот такусенький был к… комочек, — вздыхал раввин, тихонечко икая с перепою, — у меня на ладошке… С бирочкой на ушке…

— Ой как жалко… — бормотала Львика, — ну как же так… Ну как же…

— И чтобы вот так измениться… — вторила ей Ева, у которой от рассказа раввина глаза давно уже были на мокром месте. — Ну зачем это было? Зачем? Из-за этой вашей религии?

— Не моей, — решительно заявил Карабас. — Он хр… христианин. И, чтобы без этого самого… — он не нашёл слова и покрутил толстыми пальцами в воздухе, — не еврей. Хромосома моя, пр… признаю, а еврейство передаётся через м-м-м… митохондриальную ДНК, — он с трудом выговорил он сложное слово: язык уже ощутимо заплетался.

— Он теперь без глаз, — расчувствовавшаяся Ева всхлипнула. — А какие они были?

— Зелёные, — пробормотал раввин. — Зелёные были глаза…

Ева привстала и потёрлась о колено раввина. Тот опустил руку и погладил любимую чёлочку.

— Хорошая моя… умница… — пробормотал он, уже весь неясный и смутный.

— А я? — возмутилась Львика и закинула на руку Карабаса гибкий хвост.

— И ты, — сказал раввин с чувством пьяным, но искренним. — И ты… ещё вчера… дорогие мои хар-рошие {330} …

Черепаха окинула всю картину скептическим взором и сочла за лучшее удалиться. У неё ещё были дела.

Карабас спал.

Под левым боком у него похрапывало чудовище, под правым — посапывало сокровище. Чудовище обвило его руку хвостом, сокровище — накрыло своим его ноги. Сверху их переплетённые покрывало тонкое, но тёплое одеяльце, заботливо наброшенное Лэсси Рерих.

Сама Лэсси стояла за стойкой — спала она быстро — и доедала лежащую на полотенчике голову лемура, который оказался менее расторопным, чем другие.

О чём она при этом думала, нам неизвестно.

5 января 312 года о. Х. Не очень раннее утро.

Страна Дураков, междоменная территория. Законсервированная военная база «Graublaulichtung».

Сurrent mood: curious/любознательное

Сurrent music: А. Лукьянов — Уронили Мишку на пол, зацепили пару жил

Буратина был совершенно готов к употреблению.

А именно:

— Он был одет в курточку и короткие штанишки цветов полкового знамени.

— Почищен от волокон бамбука и гладко выбрит (у него снова вылезла растительность на подбородке), а также профилактически опиздюлен Артемоном — не то чтобы всерьёз, а так, для расширения кругозора.

— С утра натощак его снова напоили касторкой — чтобы он во время воспитательных процедур, ни дай Доче, не испачкал штанишки!

— Нижние конечности бамбука были прикручены — здесь это слово уместно — к ножкам высокого стула, на который он был водружён.

— Шея зафиксирована металлическим хомутом, прикреплённым к спинке того же стула.

— Руки свободно располагались- без локтей, разумеется! — на столешнице. Перед ним лежала пачка пожелтевшей, но всё ещё годной бумаги верже, стояла чернильница, стаканчик с карандашами и пером-вставочкой.

Самое интересное. На столе у Мальвины стояла большая чёрная коробка, мигающая разноцветными огоньками. От коробки тянулся провод к розетке. Буратина поглядывал на коробку без энтузиазма.

Всё вышеперечисленное оборудование имело разное происхождение. Прочный стул с высокой спинкой Артемон сколотил сам, из подручных материалов. Чернильницу где-то спиздила сова, запрограммированная Мальвиной на мелкое воровство. Чернила изготовил рак Шепталло из дубовых орешков {331} — он рисовал ими выкройки. Железный купорос, необходимый для этого, раздобыли муравьи. Они же выкопали из земли перо. Оно было ржавым, но старая жужелица при помощи муравьиной кислоты, тряпочки и терпения его отчистила. Запасы бумаги верже были в своё время обнаружены Мальвиной в блоке 2-Б второго уровня. Откуда взялись карандаши, нам неведомо.

Что касается таинственной коробки: Артемон нашёл её на минус пятом этаже. Рыская в поисках коньяка, он наткнулся на хорошо оборудованную камеру для допросов, где и обнаружил данное приспособление. А также инструкцию на семи языках, два из которых — французский и нижегородский — Артемон кое-как разбирал {332} . Из инструкции он узнал, что данное устройство называется «увещеватель 10.6 {333} » и предназначено для бесконтактного экспресс-допроса любых существ, обладающих нервной системой. Аппарат имел функции самонастройки и гарантировал сильные и продолжительные болевые ощущения. В конце инструкции педантично указывалось, что чрезмерное употребление увещевателя вредит здоровью испытуемого.

Разумеется, Артемон такую игрушку не отдал Мальвине сразу, а попридержал. И презентовал её только вчера {334} , когда та как раз размышляла, чем бы воздействовать на деревяшкина. Получив взамен немного ласки и подмышечных ароматов, а также (радость, радость!) разношенную тапочку.

Сперва устройство испытали на пожилой жужелице. Жужелица, к сожалению, проявила несознательность и быстро умерла — от чего Мальвина несколько расстроилась. Чтобы развеяться, она попробовала машинку на Лизетте. Мышь выжила, но поседела по хребту. После этого голубокудрая стала крутить рукоятки осторожнее.

Буратина ничего этого не знал. Он просто сидел и ждал, пока его начнут примучивать. Ориентируясь на прошлый опыт, он рассчитывал, что ничего особенно ужасного с ним не сделают. У него побаливала печень (Артемон, скобейдыш, постарался). Зато отросла носопырка. Пока ещё она была маленькая и зелёная, но через пару дней обещала заматереть и превратится в полноценный нос.