Сергей Арьков - Тёмный легион

– Вижу, горло застудил, – равнодушно заметил Цент, наблюдая за тем, как страдалец остужает в снегу обожженную конечность. – Нехорошо это. Надо себя беречь.

Владик прекратил слезоточить и прохрипел:

– Где я?

– Все еще на этом свете, – с нескрываемым сожалением осведомил его изверг.

– А что с Цитаделью?

– Из-за тебя она пала. Все дрались как герои, но один оказался трусом и программистом. Он-то и оголил брешь в нашей обороне.

– А Маша? – опомнился Владик. – А Алиса?

Цента утомили глупые вопросы программиста. Поднявшись на ноги, он бросил в костер горсть снега, и повелел:

– Вставай, очкарик. Пора идти.

– Куда? – встревожился Владик.

– Туда, где никто не услышит твоих истошных криков.

Страдалец от такого ответа чуть не передумал жить. Цент, тем временем, основательно засыпал костер, взял палку, которую выломал для себя специально, дабы использовать в качестве посоха при ходьбе по глубокому снегу, и сердито бросил:

– Вынуждаешь меня повторять дважды? Я могу. Хочешь?

Владик не хотел. Он знал, что повторы Цента осуществляются невербальным способом, оставляя после себя гематомы, ушибы и сотрясения. Так что он быстро поднялся на ноги, опасаясь, как бы свирепый изверг не пустил в ход свой посох.

– Руки и ноги целы? – спросил Цент. – Не отморозил?

– Нет, – ответил программист, любуясь своими белыми, но дееспособными ладонями.

– Жаль. Какая ампутация сорвалась. Ну, тогда пошел вперед. Выспался, набрался сил. Будешь торить путь.

– А куда мы идем?

– В гости к одной милой и доброй старушке. Она тебе обязательно понравится.

– Правда? – обрадовался Владик.

– Да.

– А кто она?

– Людоедка, ведьма и просто отзывчивый человек. А теперь шагай вперед и помалкивай!

С этими словами Цент с такой силой толкнул Владика в спину, что тут рухнул лицом в снег.

– Убил бы! – прорычал изверг, вспоминая опустошенный Владиком склад. – Одному богу ведомо, что мне стоит сдерживаться. А ты…. Ты еще лежишь? Так, все, не сдержусь. Где тут мой ножик?

Осыпаемый угрозами и проклятиями, Владик побрел сквозь снег. Силы почти сразу оставили его, но он не позволял себе сбавить шаг. Лучше загнать себя до смерти, чем прогневить изверга, и дать ему дополнительный повод для терзаний. Продираясь сквозь снег, Владик терялся в догадках, почему он до сих пор жив. Что побудило Цента пощадить его? То, что причиной тому не проснувшееся милосердие, это очевидно. Неужели садист из девяностых сказал правду, и он просто ждет удобного случая, чтобы умучить давно намеченную жертву?

– Я хотел поговорить о том, что случилось на складе, – взял слово Владик, планируя как-нибудь оправдаться, списав часть вины на независящие от него обстоятельства. – То, что там произошло…. Я ведь себя не контролировал. Это был аффект.

– Верю, – бросил Цент, двигаясь следом. – И возьми левее. Нужно выйти на дорогу.

– Веришь? – обрадовался Владик.

– Да, конечно, – ответил Цент, которому вдруг показалось забавным обнадежить жертву, внушить ей надежду, создать иллюзию, что та прощена и не понесет кары.

– На меня просто что-то нашло. Я не знаю, что это. Я себя не контролировал.

– Ничего страшного. Все уже позади.

– И ты на меня не сердишься, да?

– Ну как же я могу на тебя сердиться? – сатанински усмехаясь, спросил Цент. – Ведь ты же себя не контролировал. Ты же был по уши в аффекте. Во всем случившемся нет твоей вины.

Изверг врал так убедительно, что Владик поверил ему. У страдальца после этого камень с души упал. Цент, впрочем, тут же охотно поднял его обратно.

– Вот только боюсь, как бы и я на почве понесенной консервной утраты не впал в состояние аффекта, – признался изверг. – А ведь я могу. И тогда всякое может произойти. Я ведь в состоянии аффекта забуду, что ты сожрал три центнера вкуснятины в состоянии аффекта, и начну тебя карать. Так что знай, Владик, если вдруг стану с тебя кожу сдирать, кости тебе ломать, зубы напильником пилить, то это я не со зла и не по умыслу кровожадному. Аффект, мать его, что уж тут поделаешь?

Владик, только что обнадеженный, вновь содрогнулся от ужаса, ибо точно знал – для совершения безумно жестоких действий Центу вовсе не обязательно впадать в какое-то необычное состояние сознания. Он вполне успешно способен топить кровавую баню в здравом уме и трезвой памяти. И это, последнее, особенно ужасало.

До бабкиного дома добрались уже в сумерках. Цент едва держался на ногах, Владик не держался и на них – последние двести метров он преодолел на четвереньках. Внешне хижина колдуньи не изменилась, но Цента слегка насторожило то, что в окнах не горел свет. Это, разумеется, ничего не значило, старуха могла просто рано лечь спать, но звериное чутье однозначно сигнализировало о том, что дело тут нечисто. Посему Цент решил не рисковать собой, благо под рукой имелся тот, кого ни капельки не жалко.

Добравшись до костяной изгороди, они остановились. Цент дал время отдышаться себе, на тот случай, если вдруг придется быстро убегать. Владик, хоть ему никто и не разрешал этого, тоже отдышался за компанию.

– Почему свет не горит? – спросил программист, тоже соизволив обратить на это внимание.

– Возможно, бабушка ушла в гости к соседям, – предположил Цент. – Или на дискотеку, кому за сто. Ну, чего ты ждешь?

– Я? Что?

– Владик, не провоцируй. Иди и проверь, что с бабкой.

– Один? – упавшим голосом спросил страдалец.

– Да, разумеется. И на твоем месте я бы сильно радовался, что еще на что-то гожусь. С учетом всех твоих преступлений, да при условии полной бесполезности, я не вижу ни единой причины задерживать тебя на этом свете.

– Я проверю! – пообещал Владик, сглатывая ставший в горле ком. Цента он понял, очень хорошо понял. Лучше, чем хотел.

– Ну, так иди. Не век же нам тут топтаться.

Неуклюже корячась по сугробам, Владик перевалился через костяную ограду и добрался до крыльца. Цент следил за ним с безопасного расстояния, готовясь, в случае опасности, бросить своего спутника и благополучно сбежать. Программист робко поднял руку и тихо постучал в дверь. Затем постучал чуть громче. Но внутри царила ничем не нарушаемая тишина.

– Кажется, ее точно дома нет, – громким шепотом сказал он Центу.

– Проверь, заперта ли дверь, – посоветовал тот.

Владик так и сделал. Толкнул дверь, потом сильнее. Навалился всем телом. Тщетно.

– Заперто, – доложил он.

На крыльцо поднялся Цент, небрежным движением отстранил Владика и дернул дверь на себя. Та легко поддалась.

– Я не сообразил… – попытался оправдаться страдалец, но Цент не пожелал выслушивать эти жалкие отговорки. Распахнув дверь шире, он не без опаски шагнул внутрь. Владик попытался остаться на свежем воздухе, но властная рука рэкетира ухватила его за шкирку и втащила следом.