Сергей Арьков - Влад Хельсинг

– Что теперь делать-то? – спросила Машка с растерянным видом.

Цент, сердито сопя, проворчал:

– Как будто у нас есть выбор? Придется идти пешком до райцентра. Возможно, если повезет, найдем тачку по дороге.

– А если не повезет? – забеспокоилась Машка, быстро глянув на часы. – Пока мы туда дойдем, уже стемнеет.

– Знаю, – согласился Цент. – Сегодня мы не пойдем. Завтра пойдем.

– Нет! – взвыл Владик, который вдруг понял – ему предстоит провести в этом доме еще одну ночь. Прошлую пережил каким-то чудом, а эту не переживет точно.

– Что – нет? – раздраженно спросил Цент.

– Я не хочу здесь оставаться, – захныкал Владик.

– Тебя никто и не держит. Хочешь уйти – уходи.

Владик боялся монстра, что мог пожаловать по его душу грядущей ночью, но оказаться в одиночестве посреди зомби-апокалипсиса он тоже боялся. Попытался выбрать меньшее из двух зол, и не сумел определиться. Оба зла были в равной степени огромны.

– Я остаюсь, – произнес он, чувствуя полную обреченность.

Остаток дня все, кроме Владика, провели в праздности. Машка валялась на кровати и листала журналы, Цент валялся на кровати, и представлял, как пытает паяльником жадных коммерсантов. Один Владик не сидел без дела. Он решил подготовиться к грядущей ночи и принять все возможные меры. Дожить до утра будет непросто, но он постарается.

В сарае Владик взял молоток, гвозди и несколько досок, и наглухо заколотил ими окно в своей комнате. К делу подошел ответственно, окно заколотил не только снаружи, но и изнутри. И в этот раз употребил на это дело самые большие и жирные гвозди, какие только сумел отыскать. Затем, в том же сарае, роясь в ящиках, нашел пяток старых шпингалетов, и все их установил на свою дверь. Этого показалось Владику мало, и он соорудил засов из толстого деревянного бруса и металлических скоб.

Его деятельность не осталась незамеченной домочадцами. Цент несколько раз требовал, чтобы он прекратил стучать молотком, но Владик проигнорировал изверга. Ужас, внушаемый ему неведомым чудовищем, был намного сильнее, чем страх перед Центом.

В качестве последнего штриха Владик собрал по дому все иконы, а те висели в каждой комнате, иногда по нескольку штук сразу, и сконцентрировал их в своих апартаментах. Потом опять пошел в сарай, и сбил гвоздями два толстых бруска, получив, в итоге, огромный крест. Этот крест он тоже принес в свою комнату и поставил в изголовье кровати. В ходе тщательных поисков им была обнаружена старая потрепанная библия, Владик забрал и ее. В летней кухне нашел пакет с парафиновыми свечами, и прихватил их тоже.

– Что делает Владик? – спросила Машка у Цента. Ее обеспокоила странная и непонятная, но весьма кипучая деятельность, которую развернул программист в преддверии ночи.

– Малыш совсем плох, – с грустью констатировал Цент. – Его внезапно возникшая тяга к духовному стремительно переросла в религиозное помешательство.

– Он все время твердит о каких-то монстрах, – напомнила Машка.

– Вполне типичное явление при его недуге, – ответил Цент. – Религиозное помешательство неизменно связано с верой в чертей, демонов, дьяволов. В особо тяжелых случаях пациенты утверждают, что нечистый дух вселился в них самих, на основании чего ведут себя весьма забавно – орут по-звериному, катаются по полу, бьются в конвульсиях и мерзко богохульствуют. Возможно, мы еще увидим все это в исполнении Владика. Пока что он на верном пути к этому восхитительному состоянию.

– Что же делать, если с ним действительно произойдет что-то такое? – озабоченно спросила Машка.

– Не переживай, – отмахнулся Цент. – Я из него живо бесов изгоню. Возьму палку, и буду бить. Это самое лучшее средство от одержимости.

– Не стоит ли принять какие-то меры заранее?

– Нет, это лишнее. Выждем и посмотрим, как будет развиваться болезнь. В конце концов, избить очкарика мы всегда успеем.

Вкладку было решительно плевать, что о нем думают его соратники. Едва начало смеркаться, как он закрылся в своей комнате, заперся на все шпингалеты и засов, и стал зажигать свечи, устанавливая их в стеклянные банки, которые натащил к себе еще засветло. На свечах не экономил. Ему хотелось, чтобы в комнате было как можно больше света. Что, если не он, способно отпугнуть порождение тьмы?

Расставив свечи, Владик, надрываясь, отодвинул свою кровать от стены, и вытащил ее на середину комнаты. Вокруг нее он расставил иконы, а библию сунул под подушку. Затем, не раздеваясь, лег поверх одеяла, и положил себе на грудь заранее изготовленный крест.

И только когда все возможные защитные меры были приняты, Владик почувствовал себя в некоторой безопасности. В его душе затеплилась робкая надежда на то, что он сумеет пережить эту ночь. Порождение тьмы сильно и опасно, но и он неслабо подготовился к его появлению.

После того, как Владик забаррикадировался, в его дверь постучалась Машка, и спросила, будет ли он пить со всеми чай. Владик, крепко прижав к груди тяжелый крест, ответил ей, что ничего не хочет.

– С тобой ведь все хорошо? – осторожно спросила Машка.

– Да, да, – отозвался Владик. Он хотел еще раз предупредить возлюбленную о грозящей им всем опасности, но понял, что ему вновь не поверят. И Цент и Машка считали его ненормальным. Они полагали, что он помешался от страха. Возможно, отчасти так и было. Но его страх имел под собой весьма зловещее основание. Монстр был реален. И этой ночью и он сам, и, возможно, его спутники, убедятся в этом на собственной шкуре.

Немного постояв у запертой двери, Машка ушла. Владик сунул руку под подушку, вытащил оттуда святое писание, открыл книгу примерно посередине, и стал читать. Осилил он примерно четыре страницы, и из всего прочитанного не понял ровным счетом ничего. Судя по всему, для понимания всей глубины и мудрости сего сакрального текста следовало быть сильно в теме, потому что Владику показалось, что он читает какую-то бессмыслицу.

Спустя какое-то время в его дверь постучался Цент и позвал играть в карты. Владик сказал, что не хочет.

– У тебя там все нормально? – спросил Цент. – Я надеюсь, ты ничем таким не занимаешься?

– У меня все хорошо, – ответил Владик, решив не уточнять, что имел в виду бывший рэкетир, дабы лишний раз не травмировать самолюбие.

– Ну, ладно, как знаешь, – прозвучало из-за двери. – В таком случае, доброй ночи.

Владик горько усмехнулся. Доброй ночи. Как же! Едва ли эта ночь будет доброй.

Какое-то время он слышал, как Цент с Машкой играли в «дурака». Цент, который нахватался в тюрьме шулерских премудростей, постоянно обманывал соперницу. Машка чувствовала, что ее дурят, и громко возмущалась по сему поводу, но поймать Цента за руку так и не сумела. Затем игра им наскучила, и они расползлись по своим комнатам. В доме воцарилась тишина.