Анатолий Казьмин - Собственная Е.И.В. Кощея Канцелярия

— Лады. Пошли, провожу.

— Не, не надо. Пусть дедушка тот проводит. Не хочу, чтобы Митька мой нас вместе видел. Язык, как помело, завтра же всё Лукошкино знать будет, что я не с Кощеем, а неизвестно с кем разговаривал.

— Ну как тебе удобней.

Он еще помялся:

— Федь, а ты на своем компьютере текст можешь сделать? Ну, книгу, что ли…

— Ну, могу в принципе, а что?

Ой, как он засмущался!

— Я тут… это… Ну, записи свои разбирал по делу о перстне с хризопразом и подумал, а может отчет такой сделать… ну, художественный?

— Книгу написать хочешь? Здорово! Я бы почитал с удовольствием. Давай, Никит договоримся. Ты — пишешь, а я текст наберу, книгу сверстаю, если не толстая получится, то и несколько экземпляров могу распечатать.

— Серьёзно? Слушай, здорово. Спасибо, Федь. Только… не говори пока никому, хорошо?

— Могила.

Нормальный он парень все-таки, этот участковый. Кощей с ним воюет, а мне он, похоже, не враг. В мирное время встретились бы, да и посидели, пива попили…

Только участковый ушел, как в кабинет ввалился Кощей. В лаборатории он, как же. Подслушивал, небось, где-то тут поблизости.

— Давай, Федор, хватай Михалыча и срочно в Лукошкино. Горыныч уже ждет у ворот.

— Прямо сейчас? А участковый нас не заметит? Мы же одним курсом пойдём.

— Не заметит, — мерзко захихикал Кощей. — Я его отвлеку. На его птичку, своих птичек напущу.

— Ну, Ваше Величество, ну не хорошо как-то. Пригласили, обещали безопасность…

— Цыц! Разболтался тут! Молчать, я сказал! Ты своё дело делай, а я своё буду. Иди, Федя, не доводи до греха.

Я плелся к выходу по коридорам и бурчал под нос:

— До греха… да на вас, Ваше Величество, грехов как блох на коте бабкином. Раскричался тут…

— Чавой-та говоришь, внучек?

— Не, ничего, Михалыч. Мотаться туда-сюда уже надоело.

— Служба, внучек, ничё не попишешь.

— Угу.

Горыныч нас домчал быстро. А по пути я видел, как участковый на лету отбивался метлой от четырех гигантских птичек. Натравил их Кощей все-таки. Отбивался участковый лихо, думаю, вреда они ему не причинят. И нас он, похоже, не заметил. Ну и хорошо. Чего я на Кощея взъелся? Всё правильно он придумал, хороший отвлекающий маневр. Вот так поболтаешь с милицией пять минут и уже в отце родном, Кощее нашем батюшке, убийцу видеть станешь. А он же у нас добрый, чуткий, заботливый…

Ладно-ладно, шучу. Я же не доклад Кощею сочиняю. Да и вообще не сочиняю, а излагаю факты.

И кстати о сочинительстве. Я ведь эти записки писать начал как раз с подачи участкового после вот этой нашей беседы. Ну а чего? Ему можно, а мне нельзя?

Участковый в город попал раньше нас. Конечно, ему-то не пришлось по буреломам прыгать.

Мы вернулись в гостиницу и я связался с Калымдаем.

— Проблема у нас, Федор Васильевич, — огорошил майор. — Остались мы без связи блошиной.

— Как так?

— Бабка кота гоняла в Немецкую слободу шпионить, а блоха с него на более вкусного кота и перескочила.

— Не вовремя-то как.

— Да уж. Визуальное наблюдение я обеспечил, а вот все обсуждения и новости в тереме нам больше не доступны.

— Плохо дело, Калымдай. Не сегодня, завтра, начнётся всё, как бы нам не упустить момент.

— Один мой боец за участковым следит, другой около Немецкой слободы постоянно отирается, ну а я сам здесь у Борова сижу. Будем надеяться, не упустим.

— Ладно, майор, ничего не поделать. До связи.

До самого вечера нам с Михалычем не было покоя.

Только мы спустились вниз, потрясти хозяина гостиницы на предмет чего-нибудь вкусненького как меня вызвала Маша. Пришлось подыматься наверх в номер от любопытных глаз подальше.

— Слушаю, Маш.

Маша сегодня была, как никогда серьёзна и сосредоточена:

— Мсье Теодор, к пастору приехали гости. Шесть монахов католических.

— Ух ты, интересно.

— Да, очень. Они сейчас по подвалам прячутся, но у них был короткий разговор с пастором. Это не монахи, это специальные агенты инквизиции. Уж я-то их знаю, поверьте.

— Верю. Хотят пастора арестовать и сжечь на костре?

— О если бы, мсье Теодор. Они помогать ему прибыли.

— Весело… Похоже инквизиция с самого начала в это дело замешана.

— Думаю, они это и затеяли изначально.

— Только инквизиции нам и не хватало.

— А какая нам печаль с того, мсье Теодор? Приехали помочь, пусть помогают пастору.

— Ну, тоже верно. Хорошо, Машуль, спасибо. Ты у нас умничка.

— Вне всяких сомнений, мсье Теодор.

Я спустился к деду и шепотом, между карпом в сметане и печеным гусем, рассказал о инквизиции.

— А ить закрутилось дело, внучек. Смотри, как вокруг все суетятся, бегают. Чую скоро ужо начнется.

— Похоже на то, деда. Но вряд ли сегодня, как думаешь?

Михалыч поморщил лоб, пожевал губами:

— Вряд ли, внучек. Скорее — завтра, послезавтра. Но нам и сегодня надо быть наготове.

Дед оказался прав: месса была назначена на завтра.

Вечером связался Калымдай и рассказал, что его парень, дежуривший у Немецкой слободы, слышал, как стрельцы задержали одного местного художника, Новичкова, выходящего от пастора. При коротком допросе было выяснено, что пастор нанял этого художника для росписи кирхи. Причем в самые короткие сроки. Работа должна была быть закончена к завтрашнему вечеру.

— Ну вот, внучек, теперь мы точно знаем, что месса будет завтра в ночь. Теперь давай спать ложиться, на завтра нам много силушки понадобится.

Тут дед был прав, не поспорить. Толку с того, если через полчаса меня вызвала рыдающая Маша. Да-да, рыдающая. Я и не знал, что она умеет.

— Ах, мон шер Теодор! Я всё испортила! Я такая гадкая, мне нет прощения!

И в том же духе десять минут без перерыва. Ноль информации, одни слезы да стоны.

Ну и дунули мы с Михалычем в Немецкую слободу, а куда деваться?

Думаете, ночью легче по городу передвигаться? Не угадали. Оно, казалось бы, так и должно быть, но Лукошкино был наводнён стрелецкими патрулями, а вокруг слободы мы насчитали три малых отряда, безостановочно курсирующих по периметру забора.

Молодец участковый, ухо востро держит, но как же это не ко времени.

Проникнуть в слободу не попавшись стрельцам, нам помогла Маша. Пока мы с дедом чесали затылки, безуспешно стараясь придумать хоть какой-нибудь план, над нами что-то зашелестело и сверху, распахнув черные трепещущие крылья, на нас накинулся вампир и, вцепившись острыми когтями в нашу одежду, рванул нас вверх.

Страшно? Не, не надо бояться. Я же говорил, что нам Маша помогла, вы, наверное, не внимательно читали.

Не страшно? Ну вот, а я старался…

Приземлились мы у входа в кирху и Маша, бесшумно открыв дверь, поманила нас за собой. Хорошо свет внутри был слабый, тусклый и привлечь внимания стрельцов не мог. Зато его вполне хватало, чтобы осмотреться внутри храма. Да, сейчас тут было на что поглядеть. По всему полу длинными полосами была раскидана черная материя. Почти половина уже была расписана жуткими тварями и сценами из адской жизни. Ну там быт, работа, семья… Не берусь утверждать точно о сюжете картин, но так мне первоначально показалось. А рассматривать подробно желания не возникло.