Анатолий Казьмин - Собственная Е.И.В. Кощея Канцелярия

— Ну и хорошо. Давай я только одеялом этим лебяжьим тебя накрою, чтобы с улицы не увидели, как ты сейчас новогодней ёлочкой засияешь.

Несколько секунд и одеяло затряслось, подпрыгнуло и из него вылез Михалыч, задумчиво чеша в затылке. Трезвый, слава богам!

— Отпустило, Михалыч?

— А чёй-то было, внучек?

— Потом, деда, давай костыль скорее! И убери ты хлам весь этот, наконец.

Вот теперь, когда Михалыч был в норме, костыль лежал под рукой, меня начало немного потрясывать от напряжения. Темно было, жуть. Луна едва-едва давала свет и огоньки в окнах кирки не сильно освещали вокруг. А вот мелькало там что-то в храме этом точно.

— Дед, смотри, а в кирхе кто-то есть уже.

— Верно, внучек, я тоже смотрю, тени там мельтешат. А вокруг ничего не видно. А ну-ка сейчас… — он опять закопошился в кошеле. — Ага, вот она.

Он достал кусок тряпки и повязал вокруг головы, закрыв ею глаза.

— Ты спать собрался? Чтобы луна глаза не слепила?

— Тю на тебя, внучек. Это — погляделка. Штуковина такая колдовская, чтобы ночью как днем светло было.

— Очки ночного зрения, — перевел я. — Класс! А дай поглядеть, а?

Ну не как днем, конечно, но видно было хорошо. Изображение было монохромное только белый и черный цвет и даже серых тонов не было. Резкие и очень яркие контуры, даже глаза защипало. Но я отчетливо увидел несколько мужских фигур, прячущихся вдоль забора слободы и, даже здоровенного котяру, нагло разгуливающего по соседской крыше, разглядел.

— На, дед, — вернул я повязку. — Бди.

И мы затихли в ожидании. Время тянулось медленно, ничего не происходило и я даже засомневался, а угадали ли мы с этой мессой? Может еще и завтра придется тут куковать.

— Ага, — вдруг зашептал Михалыч. — Идуть.

— Кто? Где? Ничего не видно.

— Бабка шкандыляет, — начал перечислять дед, — участкового, дружка твоего вижу, стрельцов шестеро, Митька громила ихний. О, Горох, кажись.

— И царь туда же? Вот делать ему нечего…

— Смотри-смотри, внучек, бабка на забор руками машет, небось колдует, старая.

Я вгляделся во тьму. О, точно. На заборе возник светящийся прямоугольник размером с дверь, а из кирхи выбежали какие-то силуэты и шмыгнули в этот магический пролом.

— Странно, — протянул дед. — Мужики какие-то с кистями малярными да ведрами. Ремонт там, на ночь глядя делали?

— Участковый, наверное, какую-нибудь каверзу демонам придумал, — догадался я. — Ну, чего там дальше происходит? Ничего не видно…

— Маляры те убежали, а в забор вся милиция полезла.

— Ага, вижу.

Несколько фигур двигались теперь в другую сторону, от забора, к кирхе. Дверь церкви закрылась и… всё. Снова тишина и ничего не видно.

— В засаду залегли, небось, — предположил Михалыч.

И снова тягостное ожидание.

— Машку нашу вижу, — вдруг пробормотал дед. — С послом из-за угла дома выглядывают.

— Не попались бы…

Дед вдруг толкнул меня в плечо:

— Идут, внучек! Началось!

— Где?

— Да вон же! Десяток целый шагает. И пастор, кажется, впереди. Ага, точно он злыдень.

Верно. Шесть фигур в монашеских одеждах с капюшонами на головах шли за низенькой фигурой, пастор, надо полагать. А сзади них еще три фигуры, как мне показалось, обнаженные по пояс, тащили… ну не видно и всё тут! Что-то тащили, короче.

Все они зашли в кирху, закрыли за собой дверь и опять тишина. Но ненадолго. Сначала тихо, а потом, по нарастающей всё громче и громче, раздалось заунывное пение на неизвестном мне языке.

— Готовь костыль, — тихо сказал дед.

— О, Вельзевул! — донеслось из кирхи. — Явись нам!

Громадная тень возникла в кирхе, загораживая и так едва светящиеся окошки.

— Тудыть твою, — вскликнул дед. — Машка! Посол! Ох, ща бабабхнет…

Бабахнуло так, что у меня заложило уши, а колокола над головой встревоженно загудели. Ослепительная вспышка снесла двери кирхи и в проеме показалась высокая фигура посла, державшая в одной руке пистолет, а в другой фамильный рыцарский меч.

Прокричав что-то явно немецко-матерное, посол пульнул вглубь церкви из пистолета и ринулся внутрь, занеся меч над головой. Зазвенело железо, послышались крики, звуки борьбы и вдруг немецкая церковь осветилась изнутри ярким чистым светом, освещая всё и снаружи.

Дед сорвал повязку и наскоро протирал глаза:

— Смотри, внучек, смотри!

Из дверей кирхи, с трудом протискиваясь, лезла наружу огромная муха, размером с быка!

— Он это! — заорал дед. — Вельзевул!

«Ни хрена себе, насекомая», — мелькнуло в голове и я, приподняв костыль, прицелился в муху, которая вдруг, будто от хорошего пинка вылетела на волю.

А только ничего не произошло. Ну, у меня не произошло. Костыль обычной палкой мирно лежал в моих руках. Я подергал за перекладину, потряс им, ничего!

А вот перед церковью события разворачивались с непостижимой быстротой.

Муха, басовито жужжа, замахала крыльями и только начала подыматься вверх, как с крыши кирхи в неё врезалась какая-то темная фигура. Муха покачнулась, от удара её откинуло к земле, но она быстро оправилась и, махнув огромным крылом, задела тоненькую фигурку рассекающую воздух рядом. Фигурка от удара безвольно отлетела куда-то в сторону и исчезла во мгле.

— Машка! — захрипел дед. — Пуляй, внучек! Прибей заразу демоническую!

— Да не стреляет костыль, скотина!

Я дергал костыль так и сяк, нажимал на все выступающие стручки и неровности. Ничего! А гигантская муха уже начала медленно и величественно подыматься в воздух.

— Уйдет же! — заорал я. — Михалыч, уходит, гад!

— А ну-ка целься, — раздался рядом со мной спокойный голос деда.

Я машинально подчинился, прицелившись в Вельзевула и ведя за ним кончиком костыля как стволом винтовки за движущейся мишенью.

— Патэр ностэр, кви эс ин цэлис, санктифицэтур номэн туум. — Раздался над головой торжественный голос моего деда. — Фиат волюнтас туа сикут ин цэло эт ин тэрра. Панэм нострум квотидианум да нобис одиэ.

Муха продолжала подыматься, достигнув высокой крыши кирхи, увенчанной остроконечной башенкой.

— Эт потэстас, эт глориа ин сэкула.

— Скорее, дед, — прошептал я.

А Михалыч, подытожив торжественно и громко: — Амен, — размашисто перекрестил костыль.

И тот, задрожав у меня в руках, как-то напрягся и вдруг из него вылетел яркий ослепляющий зеленый луч и ударил прямо в муху!

Вельзевул заорал так, что загудели колокола, а уши у меня заложило, будто я стоял рядом с взлетающим реактивным самолетом. Луч из костыля впивался в демона еще пару секунд, а потом просто исчез и муха рухнула на землю, как-то сразу всосавшись в неё черным дымом.

— Гиперболоид инженера Гарина, — ошарашенно пробормотал я.

— Всё, внучек, — дед был спокоен, как Агриппина Падловна, сдавшая финансовый отчет за квартал. — Валим отсюда, сейчас набегут.