александр Баркалев - Центральный зомбилэнд

Сама Лина никуда не ездила. Справки были надлежащим образом оформлены. Поехать просто развлечься или за покупками не хотелось. Тем более что с утра на Л-проспекте случился какой-то коллапс, и пробки по данным программы-навигатора превысили пиковые значения. Весь день Лина провела дома в обществе кофе, мороженого, зомби-панели и социальных сетей. Неожиданно для нее самой данное времяпрепровождение утомило ее еще больше, чем вчерашние административные гонки.

Квартира, несмотря на вывезенный матерью груз вещей Кирилла, все равно слишком сильно напоминала о нем. Вот стул, на котором он всегда завтракал. Лина вынесла его в дальнюю комнату. Вот его любимый плед. Он был отправлен туда же. Вот его привычный угол на диване. Лина с сомнением посмотрела на диван. Нет, его она все же не утащит. Вот по зомби-панели идет ее любимый сериал, который он терпеть не мог…

К вечеру этих «вот» накопилось такое количество, что они начали вываливаться из ее сознания наружу. Даже непрерывная болтовня с подружками уже не спасала. И тогда звякнуло очередное официальное письмо. На совершенно добровольной основе, это подчеркивалось сразу, ей предлагалось завтра явиться в Центр ментальной записи Юго-западного округа, чтобы выбрать воспоминания, которые она желала бы оставить на подкорке, и те, которые желала бы удалить.

Мысль о том, что можно стереть из памяти все, что касалось Кирилла, вначале почти ужаснула ее. Хорошо, что зомби не боятся. Она посоветовалась с подругами. Затем с матерью. С отцом советоваться было бессмысленно, он уже стер все, что касалось бывшего зятя. Все они приводили разумные и адекватные доводы. О необходимости жить дальше, о помехах, которые будут мешать ей быть счастливой, и даже об ограниченности места на подкорке. Она вроде бы пыталась спорить, потом молчала, а затем неожиданно заметила, что кивает в ответ на истекавшие из зомбифона риторические вопросы. Она почти убедила себя в адекватности этого поступка.

Нет, конечно, она не такая жестокая, как все они. Она оставит самые главные воспоминания, потому что это часть ее жизни. И очень хорошая часть. Первый поцелуй, например, первая встреча, первая поездка за город… Хотя она была не очень веселой… Знакомство с родителями… Впрочем, вот это точно надо стереть.

Лежа в постели, она еще долго перебирала те яркие крошки, что когда-то бережно откладывала для записи на подкорку. И когда уже почти выбрала самое главное, и главного оказалось не так уж мало, она повернула голову влево, чтобы спросить у него правильно ли она сделала выбор. И вопрос почти сорвался с ее губ, когда она поняла, что ответом будет лишь тишина. И протянутая ею рука не нашла тепла в том месте, где его не было. И тогда она всхлипнула, ей стало так больно и обидно. Так не должно было быть.

Лина долго еще лежала, всматриваясь в серую стену напротив. Стена эта была покрашена в яркий персиковый цвет, который они вместе выбрали когда-то. Только сейчас в темноте этого цвета не было видно. Она снова всхлипнула. Она знала, что всхлипывает в последний раз. Она знала, что завтра не будет выбирать долго и попросит удалить все и сразу. Так проще. Так легче…

Уже на грани бессознания, свернувшись калачиком под одеялом, Лина прикусила нижнюю губу и ощутила каплю соленой влаги, скатившуюся по щеке. Точно такую же, что катятся, когда режешь лук. Да, именно все и сразу. Так будет не больно. Бессознание пришло, и ярко-персиковую стену уже не терзали бессмысленные воспоминания и вздохи.

Часть вторая

ГОРОД ЛЮДЕЙ

Глава 1

Высокий забор, украшенный многочисленными механическими причудами, неторопливо плелся по обеим сторонам дороги. Дорожное покрытие было гладкое, без малейшей неровности, а тем более ухаба или колдобины. Вот ведь слово какое – «колдобина», хоть все мозги расшиби, не догадаешься, откуда взялось оно, каким образом родилось в чьем-то давнишнем воображении. Неадекватная, наверно, была личность. Непонятно мыслила.

Дороги в Центральном Зомбиленде были и так неплохие. Нет, раньше, конечно, они пребывали в ужасном состоянии. Но то раньше, в доисторические, доэволюционные времена. В ту эпоху вымершее уже человечество (хотя, как оказалось, не до конца вымершее) никак не могло наладить даже вокруг М-полиса вменяемую и удобную дорожную сеть. Как ни старалось, как ни пыжилось, какие программы ни принимало, какие средства в песок и гравий ни закапывало. Не выходило и все! Одни ямы, вымоины, да эти, непонятные, колдобины.

Только с окончательным утверждением зомби-социума на данных территориях дороги стали стремительно исправляться. Вроде и дожди шли как прежде, и заморозки часто коробили землю, а дороги с каждым годом лишь выпрямлялись и разглаживались. То ли автоматизированные дорожные роботы так и не научились класть асфальт поверх луж, то ли зомби-прорабы никак не додумались до сакрального смысла слова «откат», то ли изобрели таинственные ученые наконец маленький чип, не пускавший в рейс перегруженные сверх всякой меры автофуры. Экономическая теория затруднялась с определением основной причины дорожного возрождения. Однако бесспорным фактом оставалось то, что дороги в Центральном Зомбиленде были отличные. (Смотри институтский курс «Основы экономики транспорта», стертый через два дня после получения диплома.) Ну а этот конкретный проезд был просто идеальным.

За плетущимся по краям забором обнадеживали молодой зеленью нагловатые белые березы и серьезные до грусти ели. Утренняя синева неба широкой полосой ровняла путь сверху. Кирилл ощущал спокойствие, впервые за последние дни. Лишь в самой глубине сознания пищала, подрагивая, некая тревожная нотка, не имея силы пробиться сквозь корку умиротворения и вырваться на поверхность.

Даша шла рядом и время от времени поглаживала его руку. То ли был он ей симпатичен, то ли она просто проверяла его пульс и температуру. Вопреки ситуации ему эти мимолетные прикосновения нравились. Они встретились глазами, и девушка улыбнулась Кириллу. Улыбка получилась искренней и обнадеживающей. Мыслей ее он не чувствовал, но глаза не могли настолько откровенно лгать. Мягкий ветерок нежно путал ее светлые слегка вьющиеся волосы, спасенные из-под откинутого уже назад капюшона.

– Не бойся, – она снова улыбнулась и погладила его по запястью.

Он и не боялся. Какой смысл бояться этой девчонки? Зомби вообще не боятся. Тем более человека.

Она шла слева от него, смотрела ему в глаза и иногда ласково касалась его левой руки своей, тоже левой. Ох уж эти левые конечности, сколько бед они ему принесли… Странно. Какая-то глупость получается. Касается левой рукой левой же руки… И ноги его почему-то неподвижны… И дорога не бежит приветливо навстречу ему, а трусовато убегает прочь! Ах, да… Он же не идет! Его везут!..