Денис Блажиевич - Хроники Оноданги: Душа Айлека [СИ]

— Дочка у меня. Кормить то надо. — и смеется. Зубы совсем поплохели с черными впадинами, а смеется. Ну, дочка и дочка… Мало ли. На то у нее и работа такая. Мало ли чего можно подцепить при такой то должности. Ну зашел. А чего нет. С самыми благими намерениями. Коньяк нес, палку Московской, кулек конфет «Золотая Лилия». Чин чинарем. Посидеть, побухтеть. Может и койкой поскрипеть на старости лет. Вспомнить так сказать былое. Пришел. А здесь такое. Машка в прихожей. Платье натянула, ожерелье янтарное. Ты, говорит, подарил. Может и он. Кто теперь вспомнит. Ну что. Поулыбались друг другу. Потоптались в прихожей. Карась тулуп свой на фальшивые рога накинул. Как извернулся, когда в руках коньяк, колбаса и конфеты. От стеснения забыл поставить. Да там и ставить было негде. Значит причесал кульком с конфетами свои редкие волосы. Машка засмеялась.

— Карась карасем. В кухню пошли.

Пошли. Что там дальше? А дальше вся его прежняя правильная жизнь враз и схлопнулась. А все из-за того, что на кухне за клеенчатым столом маленькая девочка с рыжими (рыжими!) косичками уроки делала. Морщила утиный носик. Губешку нижнюю натопыривала. Старалась. Но Карась еще ничего такого не подозревал.

— Дочка? — бодро так спросил. — Давай-ка курносая. Сдвигай своих Толстых, Чеховых. Агдам Агдамыч пришел.

И бутылку поставил. Девочка посмотрела на него строго и поплыл Карась. Можно сказать прикончился. Давай родинку на щеке своей шкрябать и на такую же на детской щеке пялится. Такая же. И нечего тут себя обманывать. Да и не зачем. Вообщем не получилось у них тогда ничего с Машкой. В смысле койкой скрипнуть. Посидел Карась. Выпытал все.

— А тебе что? — Машка дурища луп-луп глазами.

— Нам от тебя ничего не надо. Да ты бы и не знал, если бы сам не догадался.

— Да ты понимаешь. — в любом другом случае дал бы ей Карась хорошенько по зубам и почкам, а теперь нельзя. Мать ведь. Ее перемать. Ушел. Три дня в сомнениях болтался. Но решился. Дочку на себя записать. Пошел к Машке. А не было больше Машки дурищи. Уделал ее Дрыга упоротый. А дочку в детдом. Нет. Так не пойдет. Дрыгу в пекло, дочку домой. Так надо. Так правильно. Если бы не Слон… Откуда они взялись, гниды? Ведь не было их. Нет, конечно, были. Но там где и положено быть. Слон, Шершавкин этот. Нет. Власть нужна сильная. Всем нужна. И ментам и ворам. Без нее все по боку идет темной ночкой. А если нету ее родименькой так и лезут наверх. Когда власть была Слон на побегушках мотался — инструктором райкома комсомола. А теперь… Еще годик другой и губернатора назначать будет. Завезет кому надо в Кремле банку золотишка магаданского и якутских алмазов на зубок. А две банки завезет… Э-э-эх. Вот понял. Подлые они… Если надо закон сами выдумают на минутку, а не надо так и вообще красота. Главное, чтобы вежливо и интеллигентно. А что это будет. Живот ржавой стамеской взрезать или про Дериду бухтеть. Это дело такое. Главное чтобы культура была. Слон, змея, тогда ему сказал:

— Что же Кирилл Андреевич. Видите какое у нас с вами недопонимание вышло.

— Дочка где? — Карась пришел один. У Слона контора была прямо в порту на втором этаже. По соседству с местным околотком. И встречал Слон Карася у себя в кабинете со всех сторон ментами продажными упакованный. Карась и не взял с собой ничего серьезного. ТТ-шник был, выкидуха, кистень, шестопер… Все потянул прапор жирный. Руками опытными нашел. Надо было гранату… Ведь думал. Была ведь. В банке с мочеными яблоками плавала в целлофановом пакете. Так ведь я верил. Что значит верил. Подумать даже не мог, что Слон такую подлянку устроит. Ментами прикроется.

— Дочка где? — повторил Карась.

— У нее все в порядке. — Слон кофеек пил из кружки с американским орлом.

— И у нас с вами все должно быть в порядке.

— Отдай дочку?

Слон отставил кружку. Оттер губы.

— Понимаете, Кирилл Андреевич. Вы нанесли довольно значимый ущерб (это он про Дрыгу) всему нашему предприятию. И наша с вами общая задача минимизировать возможные риски. Оптимизировать так сказать хозяйственный процесс.

— Что ты несешь? — скривился Карась — Дочка где?

— Я предлагаю вам, на мой взгляд, оптимальное решение. Операцию из которой вырастает наша юная рыночная экономика. Никаких сложных транзакций. Простой бартер.

Карась прямо заскучал.

— Да говори ты уже. Языком трясешь как сука хвостом.

Слон золотые очки нацепил, в кресле вытянулся и руки сцепил. Вот падла. Развоображал себя. Адольф Полпотович Саакашвили. Человек не мечтает рулить вошью. А вошь мечтает. Тем только и живет.

— Барселонов Виктор Степанович.

— Что тебе до Барса?

— Понимаете наше взаимовыгодное партнерство перестало удовлетворять первоначальным ожиданиям.

— Тебе чего бабла мало? Так Барс тебя за кобчик к станции Мир подвесит. Будешь Гагариным забесплатно работать.

— Ох, господи, вот видите Кирил Александрович. Стоило только пространно и вежливо вам все объяснить как вы все поняли.

— Ты что же это, шнырь? Я Барса должен завалить?

— И проблема с вашей дочерью тут же уладится. — подхватил Слон.. — В противном случае я буду обязан выполнять самые печальные условия нашего контракта.

— Какого контракта! — рассвирепел Карась. Он бросился вперед. Перелетел через тяжелый с зеленой суконкой стол. Слон его стибрил из кабинета второго секретаря обкома. Карась всласть поплясал на этой отъевшейся роже с золотыми очками. Сапогами гвоздями подбитыми так взбил, что кожа на скулах лопнула и кровь во все стороны ручьями. Вот так бы сделал Карась. Если бы у него были такие сапоги. Если бы менты допустили его до Слона. Если бы не дочь… Как это сделать с Барсом Слон милостиво оставил на усмотрение Карася.

— Вы профессионал, Кирил Андреевич. Чтобы исправить страну, мы должны доверять профессионалам.

— Чтоб ты сдох. — ответил Карась.

— Значит договорились. — Слон блестел своими золотыми очками. — А мы завтра в Крашенинников вас и отправим. Письмо отвезете Виктору Степановичу и подарки.

Слон открыл ящики с гранатометами. На катере Карась прочитал то что Слон нашкрябал и уверился в том, что Слон самая гигантская мохноногая вша. За Дрыгу Слон предлагал Барселонову убить Карася. За 700000 и два билета на Гавайи…

Амфибии и БТР остановились у подножия холма. Карась нагонял их, съедая высокими рыжими ботинками жесткий ежик травы. Времени додумать оставалось совсем немного. С людьми Карась не мог глубоко погружаться в себя. Это значит не уважать других. На миру быть вне мира.

— Не трогает меня Барс. Что это? На Слона забил и дружбе верный или случая подходящего ждет?

Карась шел теперь вдоль борта БТР. Броня была теплой и гладкой. Карась остановился. «Я почему его не трогаю тоже понятно. Пусть и порченный, но ведь не падла со штампом. Есть надежда. Другое меня тревожит… Эхехехе. Почему ни я ни Барс до сих пор по углам сидим. Друг перед другом до конца не открылись. Неужели и нас это мутное время подмяло?»