Денис Блажиевич - Хроники Оноданги: Душа Айлека [СИ]

— Иди. Иди. — слабым голосом говорил Куэро. — Ты должен остановить его. А я ошибся. Проглядел. Розовая Мыльница.

Егор с трудом перевернулся. Болело все тело. На корточках подполз к старику.

— Не надо. — Куэро увидел, что Егор пытается ему помочь.

— Ты умираешь, старик?

— Старик умирает но не Куэро. Иди. Если Айлек доберется до Чай-Озера. Он погубит Камчатку.

— Куэро! Куэро! — закричал Егор.

Старик не отвечал. В его недвижимых глазах отражался Бекетов, но не жизнь. Опираясь на стену, Бекетов хромая, вышел в главную штольню. Вместо входа в шахту, защищенную дощатым навесом он увидел огромную пробоину в земле. После нее сразу же начиналась неспокойная ночь. Бекетов слышал перепуганные крики. Видел сполохи пожара. Бекетов остановился. Где-то внутри его душа извивалась и рвала паутину страха. Бекетов шумно выдохнул и пошел вверх в страшную ночь. Сегодня Земля выпустила из себя это чудовище, а вместе с ним боль и страдание и смерть для многих людей. Бекетов не смог это предотвратить. Но у него был шанс не сделать катастрофу всеобщей и, стоя на Перекрестке, спасти хотя бы одну, нужную будущему жизнь. Через какое-то время из штольни вслед за Бекетовым вышел толстый черный ворон. Он был в крови и припадал на правую ногу. С большим трудом, хлопая большими крыльями, ему удалось подняться в черную с багровым окаемом пожара ночь.

Медвежий Бор был разрушен в мгновенье. После двух-трех упреждающих толчков, в то самое время, когда перед Бекетовым и Куэро показался ужасный медведь, а Лиза попыталась разбудить Шершавкина последовал мощный почти в 8 балов удар. Все 17 маленьких пятиэтажек, построенных в начале 60-х, стремительно накатом и преступно, без соблюдения технологий, по разуму но без души стали застывшем морем из обломков панелей, бетонной крошки, сломанной разбросанной на поверхности мебели, техники и одежды. В Медвежьем Бору было около 3000 жителей, 2000 в распавшихся хрущевках. По берегам этого серого зловещего моря уцелели несколько крепких двухэтажных сталинских бараков и Дом Культуры. У него обрушился сляпанный наскоро портик с деревянными колоннами. Но люди бывшие внутри уцелели. Пробираясь через руины портика, они спешили туда, где совсем недавно был их дом. Это были дети. Выпускники 11 класса. Перепуганные и измазанные во взрослых костюмах и детских белых фартуках с пышными бантами. Все как один были перевязаны красными лентами: Выпускник-95. С криком они бежали к серому, изломанному мертвым штормом морю.

— Стойте! Дети, стойте! — Лиза кричала им вслед. Она оборвала подол узкого и длинного рубинового платья.

— Стойте!

Кое-как ей удалось собрать вокруг себя с десяток школьников.

— Репетилов! Коля! — кричала Лиза. — Вернись!

Коля Репетилов вихрастый, чубатый главный курильщик и спортсмен, взобрался на груду обломков. В руках у него была черная боксерская перчатка. Коля растерянно кричал Лизе.

— Сейчас. Вторую найду и маму!

Здесь рядом с Домом Культуры были 1, 2 и 3 дома. Дом Лизы был дальше в самой середине. 10-м по счету. Раздался взрыв. Там где только что стоял Коля Репетилов теперь бушевало пламя. Из разорванных труб тек газ, превращаясь в огонь. Лиза пыталась обнять плачущих детей.

— Тише. Тише. Все будет хорошо.

«Надо занять делом» — лихорадочно думала Лиза. «Чтобы не смотрели. Чтобы не думали».

— Степанов. Беги к Горшкову.

— Зачем, Елизавета Пална. — спросил худой непутевый мальчик.

— Он в третьем доме живет. На первом этаже. — думала Лиза. — Братья маленькие. Мама.

— Беги. Беги. — повторила Лиза. — Может быть козлик уцелел или мотоцикл. Ты же умеешь водить?

— Папа научил — с гордостью ответил мальчик.

— Папа — подумала Лиза. — Папа.

— Ну беги, беги. Мы будем ждать на Соколиной Горке. Толчки могут повториться. Нужно быть на открытой местности. Там будем ждать спасателей. Быстрей, быстрей. Степанов.

Степанов побежал. Отделение милиции находилось на отшибе и была надежда, что этот хлипкий на вид, но от этого почему то казавшийся особо надежным домик не развалится. Лиза шла уверенным быстрым шагом. Не оглядываясь.

«Главное не останавливаться. Пока дойдем. Устанут. А там, дай бог, заснут. А утром будет помощь». Про брата и дочь она старалась не думать, но, конечно, думала. Гнала от себя страшное, но оно то и дело возвращалось. Третий этаж. Славный третий этаж. Лиза поворачивалась и подгоняла своих выпускников.

— Быстрее. Быстрее, ребята.

«Надо будет через гастроном» — подумала Лиза. Гастроном был разрушен. С собой взяли, то что лежало наверху. Коробку с кукурузными палочками и неизвестно каким путем уцелевшую трехлитровую банку томатного сока и три кольца перченной краковской. «Ах, Верка» — не удержалась Лиза и ругнулась про себя. — «Вот стерва. Правильно ее на доску почета повесили. Чтобы все гадину в лицо знали. Не привезли Лизон. Не привезли». По въевшейся в гены привычке самое драгоценное колбасу Лиза несла самостоятельно. Они взобрались на покатый склон Соколиной Горки и усталые дети повалились на холодную землю.

«Это хорошо» — думала Лиза. Она раздала кукурузные палочки, воды не было. «Надо будет послать. Кого? Семенова? Он достанет. В чу на копейки лучше всех играет.» Затарахтел милицейский Урал. Это был Степанов.

— Нашел! — закричал он громко.

«— Надо в Оху! Срочно в Оху! Чтобы узнал хоть кто-нибудь. Выдать Степанову полкольца Краковской. Пусть поест перед дорогой». Лиза смотрела вниз на погибший город. Справа, у Дома Культуры, где взорвался газ, горело оранжевым. Было тихо. Тогда наконец она спохватилась. «А мои то мои? Неужели все?»

Ее рот скривился. Она отвернулась от детей. Позволила пожалеть себя. Самую длинную, дольше прожитой жизни, секунду. Ее спас Степанов.

— Елизавета Пална. Полбака всего.

Лиза повернулась. Крикнула твердо.

— Хватит! До Охи хватит! Перекусишь и поедешь. Мишенька. Надо ехать.

— Что ж я не понимаю, Елизавета Пална. — проворчал Степанов. — Как маленькая ей-богу.

Шершавкина и маленькую Лизу спасла бабушкина кровать с высокими коваными ножками. Когда покрытый тонким искусственного меха ковром, пол сорвался вниз Шершавкин успел схватить Лизу, прижать ее к себе. Наручники не отпустили их в свободное падение. Вместе с разбившимся на куски полом они упали на заднюю спинку широкой и крепкой румынской стенки «Кукуритацэ» в квартире Бембеков. Над Шершавкиным и Лизой встала кровать, сдерживая напор трехметрового хаоса из разломанных панелей и имущества верхних этажей.

— Лиза! Лиза! — тихо позвал Шершавкин. Он почувствовал как девочка слабо шевельнулась совсем рядом.

— Ты как кнопка?

— Ты отдавишь мне ногу. — тихо сказала Лиза. — И мне страшно.