Денис Блажиевич - Хроники Оноданги: Душа Айлека [СИ]

— Ну в этом мы с тобой точно родственники. — ответил Шершавкин.

Они услышали отдаленный гул взрыва. Вся масса обломков над ними вздрогнула и пришла в движение. Кровать просела и Шершавкин уперся в нее головой.

— Что это? — услышал он испуганный шепот. Шершавкин уперся плечами в горбатый матрац. Пыхтел и сопел какое-то время. Кровать стояла мертво.

— А? — Шершавкин как будто только что услышал племянницу.

— Слышишь? — Лиза пошевелилась.

Шершавкин прислушался.

— Слышишь? — Лиза ушипнула его.

— Там кто-то есть.

Шершавкин услышал стон. Где-то совсем рядом был живой человек.

— Эй! Друг! Подруга! — закричал Шершавкин. — Болек ты?

Они упали в квартиру Бембеков. И Шершавкин справедливо полагал, что если кто и мог оказаться рядом, это должен был быть кто-то из этой семьи. Через тишину они услышали слабый голос.

— Кто? Кто это?

— Я это. Шершавкин.

— Мы — подсказала Лиза.

— Согласен. Мы. Шершавкины. Ты как?

— Руку придавило. Жену мою не видел?

— Нет.

— В кухне она была.

— У тебя стенка где стоит?

— В зале.

— Мы у тебя в зале Болек.

— Покричи Шершавкин. Может услышит.

Шершавкин громко закричал.

— Ася! Ася!

Никто не откликнулся. Шершавкин пробовал еще несколько раз. Никто не откликнулся.

— Болек. Слышишь?

Болеслав ответил не сразу.

— Болек. Ты держись. Не отключайся, старина.

— Больно мне старина. Потерял я руку.

— Держись Болек. Дети у вас. Слышишь? И Аська где-то здесь. Что ты?!

Шершавкин как всегда врал. Но теперь это было самое нужное оправданное вранье. Как то и Шершавкин пригодится.

— Все мы здесь. — услышал Шершавкин. — Только я еще не с ними.

— О чем это он? — спросила Лиза.

— Да — Шершавкин старался выглядеть бодро. — Все чики пуки будет говорит. Что ты?!

— Ты врешь.

— Я? — Шершавкин помолчал. — А что мне остается, кнопа?

Егор оглядел присутствующих самым своим невозмутимым «ятутвахтер» взглядом. Они были в камералке. Вернее в том что от нее осталось. Брезентовая крыша была разорвана адскими вомбатами-келе. Туша страшного Айлека слегка задела кирпичный бок камералки и теперь испуганный Засентябрилло сидел на задней, чудом уцелевшей лавке, среди руин, на свежем воздухе.

— Значит так… — Егор устало сел за стол. — Главное сейчас смотреть на вещи здраво.

— Ты издеваешься, командир. — От налитого железной боцмановской полнотой Барклая трудно было ожидать такого претонкого пресняковского фальцета. Тем не менее он визжал как стадо диких мартовских котов, нализавшихся велерианки.

— Что это вообще было!

Егор неумно вставил.

— Что было то сплыло.

Тогда заволновался как белье на веревке в ветренный день Засентябрилло.

— Они меня чуть не убили. А вы говорите сплыло. Сплыло.

— Тихо. Тихо. — Егор попытался снова неуклюже успокоить присутствующих. Одним словом, понес откровенную пургу.

— Надо… Надо проверить все выходные данные. Сделать соответствующие выводы… Чтобы не вызвать привычного головотяпства… А что касается процесса формирования фондов я проработаю этот вопрос с товарищем Понедельником. — Егор деловито и очень убедительно размазал по щеке сажу от сгоревшего барака, где проживали Барклай и Засентябрилло. Раздался хлопок. На пол упал складной стул. Это встала Тюменцева. В руках она крутила концы своего цветного платка. Она была необычайно-необычайно взволнована. Верхняя пуговица рабочей стеганной куртки была растегнута, а она совсем-совсем этого не замечала.

— Перестаньте, Егор Юрьевич. Вы разговариваете с нами как с маленькими детьми. А тем не менее мы все это видели.

— Да. Вот именно. А что вы видели, старший геолог?

На высоких скулах и впалых щеках Тюменцевой вспыхнул бледный розовый румянец. Тюменцева в своей высшей точке накала ярости.

— Егор Юрьевич. Товарищ начальник пенжинской экспедиции…

Бекетов собрал лоб тульской гармошкой и постарался выглядеть таким же пряником.

— Да старший геолог.

Тюменцева выдержала округлившиеся полудебильные внимательные глаза Бекетова, смотрящие прямо в нее.

— Хорошо. Давайте. Так значит так. Вчера ночью мы все, включая, я подчеркиваю и вас, были свидетелями того, что из нашей шахты вылезло это. То что мы все с вами видели.

Тюменцева подобрала стул. Раскрыла его и села. Егор пожевал губы, помолчал. После этого он планировал как заправский бюрократ откинуться назад и закинуть ногу за ногу. Типа мне все и вы и ваши… По колено… От падения с табурета его не спасло ничего. Пока Егор поднимался его осенило.

— Газ! Я думаю это был газ. Мы им надышались. Вот и все… Нет не все. Вполне возможно, что мы на пороге открытия. Предлагаю сегодня же приступить к изысканиям.

Довольный собой Бекетов сел, но теперь просто сел без всяких изысков. Присутствующие молчали.

«Неужели прокатит» — думал Егор, подозрительно присматриваясь — «В конце концов то, что они видели… Этого никогда не может быть. Они это точно знают. В отличии от меня». Засентябрилло колебался. Егор это видел и чувствовал, что носится в его засыпанной жирными волосами голове. «Может он и прав. Он начальник. А что это было? Я надышался этим подземным газом и мне почудилось, что четыре плюшевых чертенка сорвали с метеовышки полотняный флюгер и повесили вместо него меня!» — Засентябрилло поежился — «Да. Может это и газ, но снимал меня Бекетов прицепным студеным краном. Может и это я себе надышал? Он начальник… Пусть думает» Засентябрилло робко растянул губы в улыбке. Бекетов кивнул головой в ответ. Засентябрилло он переломил. Но что такое Вечный Почечуйка перед Стоптаными Сапогами? Но все вышло как нельзя лучше. Барклай тоже молчал. Сидел, надувшись, глядя перед собой. Он думал. «11 дней и шабаш вахте. А потом… Понедельник. И все на Камчатку ни ногой… Рвану куда попроще… В Бодайбо».

Все испортила Тюменцева. Она снова встала. «Чтоб тебя» — подумал Бекетов и сказал.

— Да старший геолог.

— Я понимаю вас, товарищ Бекетов. Вы молодец.

— Почему? — невольно вырвалось у Бекетова.

— Вы стараетесь нас успокоить. Это правильно. Но не правильно закрывать глаза. Может быть это газ. Может быть из-за газа Засентябрилло показывал шквалистый с небольшими прояснениями.

— Очень небольшими — вставил Засентябрилло.

— Может из-за газа Барклая едва не размазал ваш ККС, когда его бросил этот чудовищный медведь.

— Вот уж и размазал. — недовольно буркнул Барклай.

— Может из-за газа мой муж оказался за 5 километров отсюда на вершине какой-то елки. Он вернулся домой только под утро.

«В первый раз что ли?» — зло подумал Бекетов.

— А Ровняшкина? Что они сделали с Ровняшкиной?

Раздались тихие всхлипы. Все посмотрели на Ровняшкину. Она пряталась за печкой. Проказники Келе всунули ее в алюминиевую кастрюлю. В камералку Ровняшкина пришла сама. Кастрюля качалась сзади. Снять ее пытались всей экспедицией. На автоген Ровняшкина не соглашалась. Так и сидела в кастрюле за печкой.