Игнат Коробань - Москалёв. Новобранец космической пехоты [SelfPub]

Подцонов встрепенулся, вытянулся по стойке «смирно» и чётко ответил:

— Есть.

— Пшёл! — прикрикнул командир полка.

Подцонов развернулся, строевым шагом покинул плац и пошёл сдаваться на гауптвахту. Это было странное событие. Обычно при назначении ареста командир, налагающий его, указывал, за какой проступок новобранец направляется на гауптвахту. А тут просто так, ни с того, ни с сего, посадили на целый месяц. Правда, командир полка хотел посадить его всего на десять суток, а ещё двадцать Подцонов сам себе выпросил пререканием, но понятнее суть произошедшего от этого не стала. Впрочем, я не сильно задумывался об этом. Командир полка избавил меня от необходимости общаться со стукачём как минимум на месяц, что меня радовало. Я решил отнестись к этому событию как к подарку судьбы и выбросил его из головы.

Наконец-то потекли обычные служебные будни, к которым я так стремился. Мнение моё о командовании полка, конечно, сильно испортилось, учитывая всё, чему мне пришлось стать свидетелем, но моего желания посвятить свою жизнь военной службе это не уменьшило, поэтому я с удовольствием продолжал подниматься ни свет, ни заря, бегать в боевом скафандре по желтеющей траве близлежащих полей и десантироваться из бронетранспортёра в осеннюю грязь.

Васяну присвоили учебное звание вице-капрал. Теперь он был командиром учебного отделения и командовал девятью новобранцами. В нашей повседневной жизни это звание значило не много, но он им страшно гордился и старался ему соответствовать. Мы с Ерохой первое время подтрунивали над ним, но потом убедились, что он вовсе не зазнаётся и оставили его в покое. Тем более, что кроме лишней головной боли это звание ему ничего не давало, потому, что с одной стороны он должен был во время занятий следить за подчинёнными, отвечая за все их неудачи и проступки, а с другой стороны, лишиться учебного звания было проще, чем получить его. Почти каждый день в нашем батальоне кого-то из вице-капралов разжаловали и передавали это звание другому новобранцу. Поэтому скоро мы стали называть звание «вице-капрал» переходящим знаменем, а самих вице-капралов знаменосцами. Но в руках Васяна это «переходящее знамя» задержалось надолго, поскольку он относился к своим новым обязанностям со всей серьёзностью и командир роты это видел и ценил.

Так прошёл месяц. Подцонов вышел с гауптвахты. С расспросами он больше не приставал, что меня вполне устраивало. Однако я заметил, что он стал как-то нехорошо на меня смотреть, исподлобья. И никогда не улыбался. Стал даже каким-то нелюдимым. Впрочем, меня это не беспокоило.

В первый день после его выхода мы как обычно занимались в скафандрах на полигоне, изображая войну. После занятий скафандры надлежало обслужить, отключив все системы и цепи управления и сдать на склад. И вот, когда наша рота сдала на склад скафандры и капрал Копытовский уже построил нас, чтобы вести на обед, из ворот склада раздался крик Сидорова:

— Москалёв! Ко мне!

Я рысью помчался обратно на склад. Сидоров стоял возле моего скафандра.

— Господин сержант. Рядовой Москалёв по вашему приказанию прибыл, — доложил я.

— Что это? — спросил Сидоров, тыча пальцем в скафандр, стоящий в ряду таких же металлических монстров.

— Боевой скафандр, — ответил я.

— Скафандр, — передразнил Сидоров. — Вот это что? — и он взял в руки кислородный шланг, торчащий из шлема.

Я оторопел. Я прекрасно помнил, что оставлял скафандр в полной исправности. Шланг в металлической оплётке был прикреплён к его спине с внутренней стороны. С какой стати мне его откручивать?

Видя мою растерянность, Сидоров сказал:

— За разгильдяйство объявляю вам наряд вне очереди. Шагом марш в строй!

Мне ничего не оставалось, как сказать «Есть!» и выйти со склада.

Так, ни за что ни про что, мне пришлось вне очереди отдежурить дневальным.

На следующий день после смены с наряда история повторилась, только теперь со скафандра был скручен датчик температуры окружающей среды. Крепился он тоже на спине, только снаружи и был размером с кедровый орех. Чтобы выкрутить его требовалось несколько секунд. Кто-то меня подставлял.

Следующие сутки я, снова дежуря дневальным, размышлял об этом. По всему выходило, что гадости мне делает Подцонов. Но почему и зачем? С гауптвахты он, конечно, вышел какой-то озлобленный, но с какой стати ему срываться на мне? Так или иначе, с этим надо было что-то делать.

На следующий день наша рота совершала марш куда-то в поля. Васяну Сидоров поручил боевое охранение. Взяв с собой меня и Ероху, Васян приступил к выполнению поставленной задачи, которая заключалась в том, что наша тройка двигалась параллельно колонне роты, но в километре справа. Предполагалось, что при появлении противника, мы втроём его задержим и этим дадим время роте перестроиться в боевой порядок и контратаковать врага. Задание было простецким. Кроме того, это была прекрасная возможность поболтать и мы, открыв забрала шлемов, без устали чесали языками, пользуясь отсутствием командиров. Вообще-то открывать забрала запрещалось, поскольку мы изображали войну на планете с ядовитой атмосферой, но кто же здесь увидит?

— Это Подцонов тебя подставляет, — сказал Ероха, любуясь опадающими рощами и сырой пожелтевшей травой. — Он последний со склада выходил. Кроме него некому.

— Да я это понял уже, — ответил я, шагая рядом.

— Давай морду ему набьём, — предложил Васян.

— Нельзя, — возразил я. — Если бы я имел дело с мужиком, я бы сам ему в морду дал. Но мне приходится иметь дело со стукачом. Он же сразу жаловаться побежит. То, что он мой скафандр портил, это ещё доказать надо. А битая морда — дело очевидное. Нет. Трогать его нельзя. Надо быть хитрее.

— И что будем делать? — спросил Ероха.

Мне было приятно слышать это «будем». Ведь мог же сказать: «Что будешь делать?». Но нет. Спрашивал именно «будем». Это не придурковатый Шимон. Это настоящий друг. Я не имел понятия, что делать с Подцоновым, поэтому ответил:

— Не знаю. Придумаем что-нибудь.

В это время в динамиках наших шлемов послышался командный голос командира роты:

— Рота, стой. Приступить к оборудованию оборонительной позиции. Группам боевого охранения продолжать патрулирование.

И дальше следовало указание маршрута патрулирования для каждой группы. Нам предстояло мотаться взад-вперёд на прежнем удалении от позиций роты по маршруту, протяжённостью в два километра. Мы запомнили ориентиры, обозначавшие начало и конец нашего маршрута и побрели дальше.

По сути, наша служба в боевом охранении представляла собой длинную прогулку. Рота занималась рытьём окопов в скафандрах и войной с воображаемым противником, а мы шатались вокруг и травили анекдоты.