Игнат Коробань - Москалёв. Новобранец космической пехоты [SelfPub]

Сидя рядом со мной в столовой, Ероха спросил:

— Ты что задумал?

— Расквитаться с Подцоновым.

— Как?

— Ничего особенного, — ответил я, жуя кашу. — Придётся снова прогуляться ночью.

Васян, сидевший здесь же, поперхнулся кашей.

— Ты что собрался делать? — спросил он, прокашлявшись.

— Не переживай так, командир, — сказал я. — Всё будет хорошо.

— Ну да, — покивал он головой. — После твоей прошлой прогулки весь полк неделю стоял в позе борзого барана.

— Зато сколько интересного мы узнали! — резонно заметил я.

— Надеюсь, мои письма не пострадают, — забеспокоился Ероха.

— Не переживай, — успокоил его я. — Сегодня ночью положу их тебе обратно в тумбочку.

— Ну да. Положит он, — проворчал Васян. — А прикрывать тебя снова нам?

— За своё вице-звание переживаешь?

— Да, блин! Переживаю.

— Так не переживай. Даже если со мной чего случится, то ты будешь ни при чём. В худшем случае тебя разжалуют из вице-капралов снова в рядовые.

— Всего лишь, — передразнил меня Васян. — А оно мне надо, это твоё «всего лишь»?

— Действительно, чего ты переживаешь из-за своего учебного звания? — неожиданно поддержал меня Ероха. — Из учебного полка мы выпускаемся через две недели. После выпуска все будем рядовыми, независимо от того, кто был вице-капралом, кто не был. Чего жалеть-то?

— Спелись, — выдохнул Васян.

— Немного, — ответил Ероха.

Помолчав минуту, Васян проговорил, глядя в тарелку:

— Ладно. Чёрт с вами.

— Ну, вот это другое дело, — похвалил его я. — Только мне ещё зажигалка понадобится. Одолжишь свою?

— Возьмёшь вечером, — согласился Васян, единственный курящий из нас троих. — Но если только попадёшься… — угрожающе прошептал он.

— То с меня пиво, — продолжил я за него.

— Да, — закончил он.

На том и порешили.

В этот раз уйти и вернуться незамеченным было сложнее. В каждой казарме теперь ночевал так называемый «ответственный», кто ни будь из командиров. У нас в роте их было шесть: командир роты с заместителем, старшина роты и три капрала, командовавших взводами. Каждый из них по очереди проводил ночь в казарме, чтобы не допустить дезертирства и повторения истории с «неизвестным солдатом». Значит, моим друзьям предстояло отвлечь не только дневального, но и ответственного. В эту ночь таким ответственным был как раз капрал того взвода, в котором числился Подцонов. Я не раз видел, как этот капрал отводил в сторонку Подцонова и потихоньку шептался с ним. Я сделал вывод, что собранные сведения Сява передаёт наверх именно через своего капрала, поскольку такое поведение было необычным. Капралы старались держать дистанцию между собой и новобранцами, строго следя за соблюдением субординации. Если бы в ту ночь ответственным был Сидоров или Копытовский, я отложил бы своё предприятие, поскольку этих командиров я искренне уважал и никогда не позволил бы себе доставить им неприятности. Если бы ответственными были командир роты или его заместитель то, скорее всего, я тоже не стал бы ничего предпринимать в их дежурство. Но тут мне выпала возможность убить одним выстрелом двух зайцев, поэтому я не колебался.

Как и в прошлый раз, Васян, дождавшись пока все уснут, встал с кровати и побрёл в нужник. Капрал сидел в командирской комнате, которая располагалась как раз по дороге в умывальник и примыкающую к нему туалетную комнату. Увидев, что кто-то бродит среди ночи по казарме, капрал окликнул Васяна:

— Эй, боец! Стой, раз-два! Ну-ка сюда шагом марш!

Васян послушно вошёл в кабинет и доложил:

— Вице-капрал Потёмкин.

— Почему не спишь, вице-капрал?

— Приспичило, господин капрал.

— А. Ну-ну, — протянул капрал. — Минута времени тебе и снова в люльку. Бегом марш.

— Есть, — ответил Васян и выбежал из кабинета.

Пока происходил этот идиотский диалог, я как раз успел натянуть форму и сунуть в карман одну стрелянную гильзу и одну запеченную картофелину, принесённые с полигона. Ероха уже распахнул окно. Хлопнув его по плечу, я выскочил на улицу и Ероха прикрыл за мной оконную раму.

Начался сентябрь. Ночью уже было прохладно, но листья ещё не начали опадать, поэтому кусты вдоль дорожек меня прикрывали по-прежнему надёжно. Выбравшись за ворота и миновав свинарник, я припустил по грунтовке. До места сегодняшних занятий было около десяти километров и до поля ещё пять. Ну и на месте придётся ещё побегать. Надо было спешить, но тридцать километров в неспешно темпе я должен был пробежать часа за три, так что времени было вполне достаточно. Как и в прошлый раз.

Бежать на картофельное поле было легче, чем в Гадюкино. В отличие от той ночи, теперь было прохладно и пот не лил по спине, воздух не был горячим, что облегчало дыхание. Поэтому я и сам не заметил, как добежал до места.

Сентябрьское небо было облачным и в тусклом лунном свете я с трудом ориентировался на едва знакомой местности. Кое-как отыскав вчерашнее кострище, я повернулся в ту сторону, где во время «боевого охранения» заметил сарай и жилую избушку. Их было не различить на фоне казавшегося чёрным поля, поэтому пришлось двигаться наугад. Я перешёл на широкий шаг, бежать по рыхлому картофельному полю было невозможно.

Спустя минут десять в сотне метров впереди проступили очертания того самого сарая, а ещё чуть поодаль деревянной покосившейся избы. Окна не горели, хутор спал. Пройдя ещё немного, я наткнулся на деревянный забор из корявых жердей, высотой мне по грудь. Это было как раз кстати. Я легко оторвал жердь и сломал её пополам.

— Гав! Гав, гав, гав!

Собака возле дома залаяла громко, чтобы не сказать надрывно, временами переходя на вой. Я вздрогнул и на секунду замер. Этого ещё не хватало. Чёртова псина рвалась с цепи, и эта цепь брякала, таскаясь следом за ней. Видеть этого я не мог из-за темноты, но мне было прекрасно слышно как собака, весьма большая, судя по утробному лаю, таскает её по земле. Работать надо было быстро.

Я оторвал от забора ещё несколько жердей, ломая их и складывая в кучу тут же у забора. Затем достал из кармана васянову зажигалку и поджёг эти дрова. В окне избушки включился свет. Собачий лай разбудил хозяев. Оставался последний, непременный штрих. Я достал из кармана свою ношу и забил картофелину в отверстие гильзы так, чтобы она торчала, наподобие пули и с силой швырнул эту конструкцию в окошко избы. Стекло разлетелось вдребезги. Мой снаряд угодил точно в цель. Всё. Теперь что есть сил рвать когти. Если хозяин спустит свою псину с цепи, мне конец. Послышался скрип двери. Хозяин с руганью вышел из дома узнать, отчего разбрехалась собака. Оставалось несколько секунд.

Бежать по картофельному полю было трудно. Ноги вязли в рыхлой земле, дыхание сбилось, и я стал глотать ртом воздух. Позади послышался крепкий мат, хозяин тушил забор. Хорошо. Значит, спускать с цепи собаку ему некогда. Я немного успокоился и сбавил скорость. В это время поле, наконец, кончилось, и я почувствовал под ногами грунтовую дорогу. Всё. Теперь можно переходить на обычный маршевый бег. Через час с небольшим буду снова в казарме.