Дэйв Макара - Попаданы

— Бегите. — Сказал Ромм, всё так же придерживая меня за плечо, будто я мог что-то сделать двум этим… Снимальщикам проклятий!

Впрочем, нет, позвольте!

— Йари. — Обратился я к своей рабыне. — Они — твои.

Радостный смех и дикий вой смешались воедино.

Широко улыбаясь, сладко потянулся и зевнул.

Не зря, совсем не зря, единственное от чего я не смог отказаться, так это от клятвы, данной своей рабыне!

Пусть я не смогу высоко прыгать, завязывать голыми руками раскалённые сосиски звёздных протуберанцев и жрать на завтрак маленьких девочек, зато у меня всегда будет самое секретное из всех секретных, самое яростное из всех непримиримых и самое любящее меня существо, моя Элементаль, моя Огневушка-Поскакушка, моя Рабыня, моя Йари!

И она — порвет за меня любого!

Мигнувший свет подтвердил мои мысли, а три вопля — один ликующий и два воющих в ужасе, словно бальзамом пролились на моё сердце.

— Ты это… Слишком круто не бери. — Попросил Ромм со вздохом. — Они ж как лучше хотели…

"…Мы можем ссориться, ругаться и кидаться на всё, что движется.

Доставать соседей, оскорблять соседей, проходить мимо — с гордо задранным носом.

Никто не запрещает нам надевать вместо шапки — кастрюлю или ходит в шапочке из фольги.

Это наши свободы.

Но все они заканчиваются ровно в том месте, где начинаются свободы других.

Так ли это?

Свобода Гитлера грозила всем не-арийцам положением рабов.

Свобода СССР — "коммунизмом на всей планете".

Свобода Европы — правом на бездумие и безнаказанность.

Свобода США — демократией конкуренции и гонкой за прибылью.

Все четыре свободы, лишь обычный пример того, что "свобода соседа" тоже может быть — неверной.

Так же, как и твоя собственная!

Остановись!

Замри и оглянись, включи то, что дано тебе изначально, то, что делает тебя человеком, творцом и созидателем.

А потом закрой глаза и ответь себе на один вопрос: "Ты уверен, что хотел бы, чтобы в Этом мире жили Твои дети?"

Наш теперешний мир погряз в муштровке, военной форме и заумных формулах.

Из нас делают придатки к боевым машинам.

Нашим детям рассказывают красивые сказки.

Отнимают их у родителей, решивших жить иначе, вверивших свои души и тела — Богу!

Мы требуем, чтобы Богопротивное правительство, отринувшее… "

Читавший вслух секретарь поперхнулся и побледнел.

— Достаточно. — Мил с улыбкой протянул руку за "Манифестом Веры" и довольно потянулся. — Как вам, Женя? "Пробирает"?

— Начало — сильное… — Женя уселся на своё место, напротив президента Матушки. — А вот дальше — хамно пошло. Наши это есть не будут — психика уже другая. Да и сравнивать есть с чем. Хотел бы я знать, кто автор этой… Фигни!

— Кто автор, кто автор… — Пробурчал себе под нос Мил. — Ну я — автор! А это не для "Наших", писалось… Для "тех"… Заготовка, на случай если мы и вправду опоздали.

— Мил… Писал бы ты и дальше… Детективы… — Юрьев удручённо махнул рукой, выражая всё свое отношение к этому жанру. — У тебя это лучше получалось, право слово!

Спор "детективщика" и "реалиста" длился уже пару месяцев, вылившись в целую сетевую баталию, по всей информационной цепочке планеты.

Оба "анонима" вовсю развлекались, подтягивая всё новые и новые аргументы, вербуя неофитов и расширяя свои ряды неожиданными заявлениями.

Пока побеждал "реалист" Юрьев, уже давно съевший на подобных спорах не один десяток собак вместе с будками.

Матушка гадала, кто эти два непримиримых антагониста, что так старательно "собачатся" на государственном сервере.

Поводом к войне стало приближающееся событие — коронация.

Умудрившись "впихнуть" всех священников на "шаг веры", Мил оказался перед фактом, что "помазания" — не будет.

Во-первых — некому.

А во-вторых…

Впрочем, хватало и первого затруднения.

Сообщество читающих "мысли первого лица государства" в свободном доступе, наморщило лбы, а затем, резко повеселев, припомнило Наполеона и тут-то всё и началось!

Копья, пики, дротики, пищали и фузеи, пистолеты и автоматы, пулеметы и тяжелая артиллерия — издавали свое громкое "хрусь", переламываясь в чатах и комментариях к комментариям.

Уже через трое суток президент пожалел о собственном "крике души", но…

Аборт делать поздно!

Юрьев, прокомментировавший пост Мила первым, всего-навсего жаждал подколоть коллегу.

Подколол.

И обоим срочно пришлось менять логины и…

Жизнь закрутилась.

— Мне сказали, что ты, в честь коронации, отпустишь 200 рыл "свято-верующих"? В "свободное плавание"?

— В полёт, свободный. — Огрызнулся Мил, что-то чиркая в "Манифесте". — Закон для всех, один. Нажрались уже "депутутни", ещё там! Лучше помоги вот с чем… Жанна говорила, что по "договору", на территории России не могут жить те, кто голосовал за наш вывоз?

Юрьев кивнул своей бородой и принялся остервенело её чесать.

— Как думаешь, этот пункт — выполнили?

Юрьев покрутил пальцем у виска, давая понять, что именно он думает о мыслительных процессах президента.

— Ну, а если всё-таки, выполнили? Кто тогда может оказаться на наших землях?

— Монголы? — Попытался представить себе ситуацию, Юрьев и прекратил чесать бороду.

Видимо — представил!

— Или — индейцы? Но может и вообще красиво получится — кубинцы!

Для молодого Жени, улетевшего с Земли в возрасте семи лет, названные нации/государства ничего не представляли.

А вот оба президента от смеха враз пошли красными пятнами!

— Да-а-а… Вернулось монголо-татарское иго, подкрепленное индейскими жертвоприношениями на кубинских сигарах!

— Мил… А ведь… — Юрьев замер, стерев с лица смех. — Не смешно даже. Ведь в городах остались люди. Говорящие по-русски. Думающие по-русски. Пишущие песни — на русском. Где-то в душе — русские, понимаешь? И бороду эту… сегодня же — сбрею!

— Знаешь, Романыч… Иди-ка ты, побрейся… "в душе-русские"… В церкви они — русские. На кухоньках — русские. А как выйти из машины, руку подать… Гон…ы они! Любой европеец, по сравнению с ними — Русский. Или ты считаешь, что на "овец и козлищ" делили, монетку подкинув?

Мил встал из-за стола и вышел на балкончик, выходящий на берег недалёкой речушки.

— Добрые мы слишком. — Сказал он, обращаясь к реке и жалея, что сорвался.

А ещё — жалея, что нет на Матушке глобальных времен года.

Таких, чтобы сегодня дождь, а на завтра с утра земля уже под белой перинкой дрыхнет.

И смех, и грех — снег только на полюсах, да на верхушках гор, что попирают своими вершинами прозрачно-синие небеса с белым пухом облаков.

"Стану императором… или царём?" — Мил состроил самую милую из всех своих милых улыбок. — "Всё-таки — императором, цари на земле русской какие-то мелкие были, психически больные и физически нездоровые… Монаршьей волей истинного самодура, забабахаю-ка я лыжную олимпиаду! Точнее — зимнюю. И обязательно — с биатлоном! И парным катанием. А, может быть и бобслей присобачу!"