Дэйв Макара - Попаданы

Г… растекалось, не желая расставаться с таким тёплым местечком, как моя голова.

Разделяясь на вонючие струйки-щупальца, оно подтягивало своё мусорное тело, грозясь вновь занять место там, откуда я его выбросил с такой радостью.

Йари дважды прижигала гнойные, смердящие отростки.

В третий раз, ей пришел на помощь "некто со стороны".

Впрочем, знаю я, кто этот "некто".

Ромм Мощенщик.

В четыре руки и два дара эти "огненные" беспредельщики выжгли всё, до чего дотянулись.

И я пришёл в себя.

Не обычное состояние.

Так бывает, когда ты пяток лет вскидывался в шесть утра, потому что на работе надо быть в семь.

А теперь у тебя отпуск.

Потрясающе.

Я даже от души чихнул и почесал нос, радуясь этому простому звону в голове от сладкого "а-а-апчхи-и-и!"

Вздохнул и осторожно открыл глаза, ведь, как учит нас народная мудрость: "Если у вас ничего не болит, значит, вы и не живете!"

Знаете…

Врёт народная мудрость!

Жить вы начинаете только тогда, когда ничего не болит!

Сладко потянувшись ещё раз, прислушался к тараканам в своей голове.

Вроде не бегают.

По крайней мере, топота лапок не слышно.

Хорошо!

Лёгкое головокружение и подкатывающая к горлу тошнота, как последствие выхода из прыжка и мир запрыгал огоньками разноцветных искр.

Над одеялом кружились зелёные и красные, бордовые и коричневые. От стен "разило" золотистыми и карамельными.

От появившейся голограммы Сти — синими и серебристыми.

— Доброе утро! — Без малейшего напряжения в голосе, от всей души, поприветствовала меня хозяйка корабля. — Как самочувствие?

— Неожиданно! — Подмигнул я в ответ. — Неожиданно — превосходно!

— Я сообщу капитану. — Сти исчезла, деликатно оставляя меня одного, чтобы я смог одеться.

Странная такая, можно подумать она не видела меня голышом…

Или это на неё так влияет Ромм, с его характером "советского человека"?!

Из одежды в палате нашлась больничная пижама и имперский камуфляж, видимо притараканенный из моего бота давным-давно, таким он выглядел помятым и пыльным.

Встряхнув от пыли камуфляж, поднёс его к носу: вроде чистый. Посторонних запахов нет, к рукам не липнет, пятна не просматриваются, дырки отсутствуют — чего ещё надо мужчине, прошедшему 20 лет наёмничества?

Правильно — горячий душ!

С камуфляжем в руках протопал в санузел, бросил одежду на тёплый пол, а сам полез в кабинку мыться.

В зеркало решил не смотреться принципиально, пока не отмоюсь до скрипа!

Плескался, наверное, больше часа, сожалея о том, что растительность сведена и побриться — нет ни малейшей возможности.

А ведь сиё — ритуал, Звёзды странные!

Словно неведому духу отдать частичку себя, очиститься и посвежеть.

Выбравшись из душевой кабины, натянул камуфляж прямо на мокрое тело.

Не думайте, что я сошёл с ума — ткань камуфляжа рассчитана и не на такое — раз. А во-вторых, костюм "приводит себя в порядок", подзаряжается и чистится от тепла тела, используя влагу, как ещё одно средство "подзарядки".

На чём всё это основано, мне трижды порывался рассказать Мишт, но я благополучно засыпал на первой половине второй четверти его объяснений.

"Крыса", вынырнувшая из-под кабинки, притащила в зубах форменную обувь с воткнутыми в голенища пакетиками носков.

Почему-то красного цвета!

Покачав головой, обулся и стёр рукавом с зеркала капельки воды.

И сжал кулаки.

Всё-таки, что-то пошло у меня не так…

Из зеркала на меня смотрел я…

Я, тех самых, ещё Земных, лет.

Улыбнулся и обмер…

Плохо же я помню себя самого!

Никогда не выглядел я так… Спокойно и уверенно!

Во взгляде — усмешка, а не оскал на окружающий мир.

Ниточки "тигриной морды" чуть сгладились, а в уголках век пропали "гусиные лапки".

Из зеркала на меня смотрел я, 30-лет от роду.

И пусть в глазах всё едино мелькал опыт, а в улыбке — плескалось самодовольство, я себе нравился.

А разноцветные искры, окружающие меня плотным ореолом, оказывается, меняли свой цвет, соприкоснувшись со мной.

— Вирвидор… — Сти возникла за моей спиной и замерла, рассматривая нечто, видимое только ей. — Воин… И — Вирвидор… Взрывоопасная смесь!

— Ты сказала — "Свидетельствующий"! — Напомнил я. — Там, откуда я пришёл… "Вирвидор" это — сплетник, рассказчик. Болтун-собеседник, если в два слова…

Сти замерла, переваривая мои откровения.

Вот врать она не умеет — однозначно!

Не "откровения" это.

Она, рывшаяся у меня в мозгах не один день, знала всё это прекрасно.

А сейчас — просто ищет ответ, который устроит все стороны.

Не к земле нам надо было лететь…

— В твоём языке есть слово "журналист". — Сти уставилась мне в глаза и я только сейчас заметил, что она тоже — зеленоглазая. — Ты — "военный журналист", если использовать термины, привычные тебе и принятые в твоём мире.

— "С "Лейкой" и блокнотом, а то и с пулемётом…" — Вспомнил я и улыбнулся.

— Именно так. — Сти расплылась в улыбке. — И только — так! С оружием в руках, на собственном горбу, в пыли и холоде. И без надписи "ПРЕССА"!

Я почесал макушку и вздохнул: сколько я не бегал от этой чёртовой профессии, она меня догнала.

— Зато, чёрт возьми, будет не скучно! — Вырвалось у меня.

— О, Да! Скучно — не будет! — Голос Ромма, донёсшийся из-за двери, просто лучился человеколюбием. — Вылазь, "древнейшая профессия"! Разговор есть…

В "отключке" я пробыл восемь дней.

За это время "Восток" успел выскочить на точке прибытия, провести разведку, перепрыгнуть в следующую точку и теперь мы успешно летели в третью — то, что я посчитал "выходом", оказалось "входом".

В первой точке было тухло — Солнышко светило, а Земля крутилась вымороженной в камень, без единого следа атмосферы. Чуть лучше дело обстояло с тамошним Марсом — на нём копошились странные четырёхрукие зеленокожие гиганты.

Увидев снимки, чуть не рухнул от множества "Чувствей".

Не соврал старик Берроуз, описывая тарков, не соврал!

Прихвастнул, малость, убавив им рост, чтобы его Джон Картер выглядел вполне на "уровне", но не соврал.

Видя мою улыбку, Ромм потребовал объяснений и повис, когда Сти предупредила, что Берроузовских книг из моей памяти надёргала на целую библиотеку. И не только — Берроуза.

Услышав в перечисляемых фамилиях и Донцову, и милых сердцу Стругацких, понял, что Ромм однозначно — попал!

Посмеявшись, мы плавно перешли ко второй системе, и тут мне стало кисло.

Судя по описанию, вторая система — Сона.

Проклятье, произнесённое над ней, смешало планеты в кучу и разделило, вновь смешало и вновь принялось лепить кособокие шарики планет, за пару десятилетий прогоняя тысячи лет на их поверхностях.

Возникали планеты, остывали, зарождалась жизнь, строилась цивилизация.